– Какие там полквартиры. – Я обреченно махнула рукой.
Глава 25
Мне снилось головокружение. Преодолевая тяжесть и тошноту, я плелась на работу, потом возвращалась домой, с огромными сумками поднималась по длинной крутой лестнице, войдя в незнакомую квартиру, швыряла сумки на пол – скорее лечь! – но в это время где-то звонил телефон.
Я вскакивала. Нет, это не телефон – будильник. Окончательно просыпалась уже стоя у окна, смотрящего на Воркутинский проезд, фонарь освещал один квартал улицы: облезлые пятиэтажки, кучки мусора, чахлые деревья – дальше поворот, и все тонет в темноте. Я любовалась этим великолепием и чувствовала привкус безумия во рту.
Где я? В Москве? В Воркуте? А может, вовсе на Марсе?.. И кто я? Зомби? Мертвец из телесериала? Маленький астероид, бесцельно блуждающий по безвоздушному пространству?..
Откуда-то издалека снова подступало знакомое головокружение, и одновременно раздавался щелчок выключателя.
– Маруська! – Мама очень изменилась в последнее время. Меня она теперь —называла забытым детским именем. – Скорее буди мальчиков, а то опоздают.
Перед зимними каникулами Денис сдавал экзамены в лицей при Менделеевской академии и страшно радовался, что поступил. Обратной стороной этой медали была дорога – час двадцать в один конец. Вставал в начале седьмого, выезжал в семь и успевал еле-еле.
Вслед за Денисом уходила мама. Она, ко всеобщему удивлению, изъявила желание поработать у Аньки.
– Какая зарплата? – переспросила она, случайно услышав мой разговор с приятельницей по старой работе. – Быть не может! Повтори! И с их питанием? Это мне учителем три месяца работать… даже с четырнадцатым разрядом!..
Анька уходила на работу в девять, но маму они ждали к восьми.
– Что бы я без нее делала? – кричала мне Анька по телефону. – Мы ни позавтракать не можем, ни на работу собраться, я уж не говорю про Петьку.
Мама иногда поругивала Аньку за безалаберность, но поругивала добродушно. И ездила к ней с удовольствием.
Последним из дому уходил Олег. Его школа во дворе, и он успевал еще поиграть на компьютере после ухода старшего брата.
– Иди, иди, опоздаешь, – торопила я.
Олег, вымуштрованный бабушкой, уходил, не доиграв. Хлопала дверь, и я оставалась одна.
Общеизвестно, что дома всегда есть что делать. Особенно если в этом доме двадцать два квадратных метра жилой площади, а живут на них четыре вполне самостоятельных человека. У каждого свои склонности и привычки.
Например, мама. Обожает журнал «Семь дней». Яркие стопки занимают все углы в квартире. Кроме того, она перечитывает романы Золя: закладывает толстенные тома футляром от очков и потом без конца ищет их. Еще мама не выбрасывает подаренные ей букеты, делает из них композиции и расставляет где попало.
Денис возомнил себя рассеянным профессором, эдаким Альбертом Эйнштейном. Без лицейских лекций и пахнущих пылью справочников за стол не садится, а после еды складывает все это на холодильник и будто бы забывает об их существовании.
Словом, не люди живут у нас в квартире, а одни яркие индивидуальности. Рядом с ними непременно должен быть кто-то, кто уберет, протрет, а в нужную минутку подскажет, где лежит вожделенная вещь. Возможно, на эту роль могла бы сгодиться я. В отличие от мамы я не зарабатываю больших денег. И не готовлюсь к вступительным экзаменам, как Денис. Но я тоже «индивидуальность». Индивидуального во мне то, что я живу в большом торе, как в черной ночи. И в этом смысле моя индивидуальность перевешивает все остальные.
Нельзя сказать, что я живу совсем без надежды. Сначала, когда я только перебралась к маме, мне казалось, что Давид, не дозвонившись на Каменщики из Стокгольма, начнет повсюду разыскивать меня и рано или поздно найдет.
Потом я дала ему отсрочку. Ведь в Стокгольме он все спишет на неполадки телефонной связи. Но приедет в Москву, увидит пустую квартиру, поймет, что не мыслит жизни без меня, мгновенно сделает выбор между мной и Евой… Я бежала на каждый телефонный звонок. Бежать было недалеко, но все время что- нибудь больно ушибешь: то локоть, то коленку. Я хватала трубку и терла ушибленное место.
– Позовите Дениса… Здравствуйте.
– Олега можно?
– Вас беспокоят с телефонного узла…
– Попросите, пожалуйста, Юлию Александровну. Это со старой работы…
– Опрос общественного мнения. Не согласились бы вы ответить на несколько вопросов?
Сердце сделает кульбит, замрет, и дальше – в новое ожидание…
Последняя надежда стала таять в середине февраля. Он уже неделю в Москве. Как бы ни был занят, позвонить нашел бы время. Значит, не хочет. Решил, что так лучше. Неужели так спокойно решил? А кто сказал, что спокойно. Может, ему сейчас еще хуже.
Нет, глупости. Он просто не может найти меня. Звонит, наверное, на Чистопрудный.
Думает, я вернулась туда. Я набрала номер своей квартиры. Не отвечает. Может, и он сейчас так же замирает над телефоном. Я взглянула на часы. Половина девятого. От крыльца до крыльца езды сорок минут. Буду у Ленки в десятом часу вечера. Наверняка, она уже вернется.
