порядок, выставлял превосходство его пред старым. Кроме писем к Иоанну Курбский в Литве написал еще сочинение о современных событиях с целью оправдать, возвеличить свою сторону и обвинил во всем Иоанна; сочинение это так же любопытно для нас, как и переписка с царем.
Отъезд Курбского и переписка с ним дорого стоили Иоанну: приверженцы падшей стороны, Сильвестра и Адашева, не захотели беспрекословно сносить гонения: один из самых знаменитых между ними отъехал к враждебному государю, явился предводителем полков его в войне с Москвою и, что всего хуже, осмелился прислать царю грамоту, наполненную укоризнами и воплями о мщении. Курбский был представителем целой стороны; он упрекал Иоанна не за одного себя, но за многих. Если еще можно удержать вельмож от отъезда в Москве, во внутренних областях государства, то как удержать их на границе? Кого послать с войском?
Но и внутри, если они уже так ожесточены и так их много, то где безопасность?
Мысль: «Врагов много, я не в безопасности, нужно принять меры для спасения себя и своего семейства, в случае неудачи этих мер нужно приготовить убежище на чужбине»,- эта мысль стала теперь господствующею в голове Иоанна.
12. Опричнина. Он стал готовиться к борьбе; прежде всего нужно было испытать силы противников, узнать, найдут ли они защиту в народе или выдаст их народ. 3 декабря 1564 года царь со всем семейством и казною выехал из Москвы в Александровскую слободу и ровно через месяц прислал в Москву две грамоты: в одной жаловался на вельмож и на духовенство, которое заступается за вельмож, не дает царю наказывать их за дурные дела, вследствие чего царь оставил свое государство и поехал где-нибудь поселиться; в другой грамоте, написанной к купцам и ко всем остальным жителям Москвы, царь писал, чтоб они ничего не опасались, гнева и опалы на них никакой нет. Когда эти грамоты были прочтены, то народ пришел в отчаяние: как ему остаться без царя? Кто защитит его от врагов?
Все начали упрашивать митрополита, чтоб уговорил Иоанна не покидать государства, а за изменников они не стоят и сами их истребят, пусть государь правит как ему угодно. Иоанн согласился принять снова правление с условием, что будет расправляться с своими изменниками по своей воле и учредит опричнину, т. е. новый особый двор из людей, вполне ему преданных, на содержание которых должны быть назначены особые города и волости; в самой Москве взяты были в опричнину некоторые улицы и слободы, и в них ведено было жить только тем боярам, дворянам и приказным людям, которые были назначены в опричнину, а прежние обыватели переведены на другие улицы.
Управление государством поручено было старым боярам, которые назывались земскими; только в случае военных вестей и дел чрезвычайной важности бояре эти приходили с докладом к государю. Таким образом, государство разделилось на две части- опричнину и земщину, между которыми, разумеется, не могло быть дружественных отношений, потому что опричнина учреждалась вследствие подозрительности и вражды царя к правителям земским. Опричнина представляла целую толпу временщиков, которые пользовались своим положением, пользовались доверенностью к ним царя, чтоб угнетать земщину безнаказанно.
Начались казни: несколько вельмож было умерщвлено, с других взято обязательство не отъезжать за порукою многих лиц разного звания. Враги Москвы хотели воспользоваться этою враждою царя к вельможам своим, и знатнейшим из этих вельмож вручены были грамоты от короля польского с приглашением перейти на его сторону. Дело это открылось и подало повод к новым казням. Митрополит Филипп не хотел равнодушно смотреть на такое кровопролитие и при встрече с царем в церквах обличал поведение его и опричников. Упреки святого мужа наводили раздумье на Иоанна; это раздумье было страшно опричникам, и они постарались оклеветать Филиппа; он был лишен митрополии и сослан в заточение в Тверской Отрочь монастырь, где впоследствии был задушен одним из самых приближенных опричников, Малютою Скуратовым. Это было в 1569 году; в том же году погиб и двоюродный брат царя князь Владимир Андреевич, замышлявший, как говорят, поддаться королю польскому.
В следующем 1570 году разгромлен был Новгород Великий, ибо царю донесли, что новгородцы также хотят передаться Сигизмунду Августу. По связи с делом новгородским были в Москве новые казни, и в числе казненных видим любимцев Иоанновых: Басманова, Вяземского. В 1571 году князь Иван Мстиславский дал запись, в которой говорил, что вместе с товарищами своими навел на Москву крымского хана; Мстиславский был прощен за поручительством 285 человек.
Подозрительность Иоанна к боярам земским увеличивалась все более и более, так что он прибегнул к странному средству: поставил над ними великим князем всея Руси Симеона Бекбулатовича, крещеного татарина, касимовского хана, а сам назывался государем, князем московским; княжение Симеона, впрочем, было недолговременно. Что Иоанн действительно считал себя и детей своих непрочными на престоле московском, доказательством служит завещание его, написанное в 1572 году. Здесь, обращаясь к сыновьям своим, Ивану и Феодору, царь говорит, что он изгнан от бояр ради их самовольства и скитается по странам; уговаривает сыновей, чтоб они не разделялись до тех пор, пока старший, Иван, не сломит всех крамол и не утвердится на престоле; просит сыновей поминать его, если даже в гонении и изгнании будут. Это завещание важно тем, что в нем Иоанн совершенно подчиняет младшего сына старшему, младший должен был страдать до крови и до смерти, но не прекословить старшему; младший не должен был также думать ни о какой самостоятельности в своем уделе.
13. Война с Ливониею и Польшею. В то время как эти печальные явления происходили внутри Московского государства, на западе шла важная война ливонская, соединившаяся, как мы видели, с войною польскою. Союз с Польшею не принес магист-РУ Кетлеру никакой выгоды: русское войско продолжало опустошать Ливонию, брать города, разбивать малочисленные немецкие отряды, которые осмеливались выходить к нему навстречу. Орденские владения распадались: эзельский епископ продал этот остров датскому королю Фридриху II, который отдал его брату своему Магнусу: ревельцы поддались Швеции; наконец, в 1561 году Кетлер уступил Ливонию Польше, а сам взял себе Курляндию и Семигалию с титулом герцога и с вассальными обязанностями к Польше; война у Москвы с Литвою началась, по обычаю, опустошительными набегами, но в начале 1563 года сам Иоанн с большим войском и нарядом (артиллериею) двинулся к литовским границам и взял Полоцк - город, важный сам по себе и особенно по отношению к Ливонии, по торговой связи его через Двину с Ригою; большая победа, одержанная литовцами недалеко от Орши, на реке Уле, у села Иванцева, не могла вознаградить короля за лишение Полоцка, и он просил перемирия, уступал все города и земли, занятые московскими войсками.
Для решения этого важного вопроса - мириться с королем или нет? - Иоанн созвал большой, небывалый собор. До сих пор государи советовались о делах с вельможами; в делах важных призывалось на совет, в думу, и знатнейшее духовенство, но теперь в 1566 году Иоанн велел собрать духовенство, бояр, дворян, помещиков с западных литовских границ как людей, которым знакомы местные отношения, дьяков, знатнейших купцов московских и смольнян, предложил им условия, на которых хочет помириться с королем, и спрашивал их совета.
Собор отвечал, что надобно добывать всю Ливонию, и война продолжалась; только в 1570 году заключено было перемирие на три года. Между тем Иоанн видел, как трудно овладеть приморскими городами Ливонии, и потому, чтоб облегчить это дело, хотел дать Ливонии немецкого правителя, который бы вошел в вассальные отношения к царю московскому, как герцог курляндский к польскому королю. Он предложил датскому принцу Магнусу, владетелю Эзеля, быть таким королем ливонским. Магнус согласился, в 1570 году приехал в Москву и объявлен был женихом племянницы царской, дочери казненного Владимира Андреевича старицкого.
14. Войны с Крымом и Турциею. Обративши все свое внимание на Ливонию, Иоанн хотел быть спокоен со стороны Крыма. Но Крым не мог оставить его в покое, тем более что султан турецкий никак не хотел отказаться от намерения отнять у московского царя Казань и Астрахань, а польский король подарками побуждал хана напасть на московские украйны, да и сами татары понимали, что опасно для них давать усиливаться Иоанну на счет польского короля; вельможи крымские на совете говорили хану:
«Помириться тебе с московским - значит короля выдать; московский короля извоюет, Киев возьмет, станет по Днепру города ставить, и нам от него не пробыть. Взял он два юрта бусурманских, взял немцев; теперь он тебе подарки дает, чтоб короля извоевать, а когда короля извоюет, то нашему юрту от него не пробыть. Он и казанцам шубы давал; но вы этим шубам не радуйтесь: после того он Казань взял». Султан Селим решился наконец исполнить давнее намерение турецкого правительства - отнять у московского царя магометанские юрты - Казань и Астрахань; летом 1569 года паша Касим выступил в поход с 17000 турок, с ним соединился хан крымский с 50000 татар; положено было идти к Переволоке, т. е. к тому месту, где Дон
