«Восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти же едва ли не всякой лишены; наша же страна благодатиею Божиею все больше расширяется, и потому я хочу устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский». Духовенство и вельможи похвалили мысль царскую, но прибавили, что надобно приступить к делу с согласия всей Церкви восточной. В 1588 году приехал в Москву старший из патриархов, Иеремия константинопольский, ему предложили остаться в Московском государстве, быть патриархом всероссийским, но жить во Владимире, ибо он не знает русского языка и обычаев, да и митрополита Иова неприлично изгнать из Москвы. Иеремия не согласился на это предложение, но согласился посвятить в патриархи всероссийские Иова, что и было исполнено в 1589 году.
10. Убиение царевича Димитрия и смерть царя Феодора. Такова была внешняя и внутренняя деятельность в царствование Феодора, т. е. деятельность правителя Годунова. Достигнув первенства между всеми вельможами, Годунов должен был думать о будущем, и будущее это было для него страшно, тем страшнее, чем выше было его положение настоящее: у Феодора не было сына, при котором бы Годунов как дядя мог надеяться сохранить прежнее значение, по крайней мере прежнюю честь; преемником бездетного Феодора долженствовал быть брат его Димитрий, удаленный в Углич. Димитрий рос при матери и ее родственниках Нагих, которые питали враждебные чувства к людям, подвергнувшим их изгнанию, и в этих враждебных чувствах к Годунову и ко всей его партии воспитали ребенка. И вот в мае 1591 года разнеслась по государству весть, что царевич Димитрий погиб в Угличе от убийц, подосланных Годуновым, и что эти убийцы умерщвлены жителями Углича.
Для розыска про дело и для погребения Димитрия посланы были в Углич князь Василий Иванович Шуйский, Андрей Клешнин (приверженец Годунова, которому приписывают главное распоряжение насчет убийства) и Крутицкий митрополит Геласий. Следствие было произведено недобросовестно: следователи спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обратили внимания на противоречия и на открытие главных обстоятельств. Несмотря на то, патриарх Иов на соборе из духовенства и вельмож объявил, согласно показанию свидетелей, что смерть царевича приключилась судом Божиим и что угличане невинно умертвили несколько человек, на которых Нагие указали как на убийц Димитрия. Вследствие этого царицу Марью постригли под именем Марфы и заточили в пустынь за Белоозеро; Нагих всех разослали по городам, по тюрьмам; угличан - одних казнили смертию, другим резали языки, рассылали по тюрьмам, много людей свели в Сибирь и населили ими город Пелым.
Через год после угличского происшествия у царя родилась дочь Феодосия, но в следующем году ребенок умер; через пять лет по смерти дочери, в январе 1598 года, скончался сам Феодор.
ГЛАВА XXIX
1. Избрание на престол Годунова. На вопрос патриарха и бояр:
«Кому приказываешь царство?» - умирающий Феодор отвечал: «Во всем царстве и в вас волен Бог: как Ему угодно, так и будет». По смерти Феодора поспешили присягнуть жене его, царице Ирине, чтоб избежать междуцарствия. Но Ирина отказалась от престола, уехала из дворца в Новодевичий монастырь, где и постриглась под именем Александры. Несмотря на то, дела производились ее именем, действительно же во главе правления стоял патриарх; ему, следовательно, принадлежал и первый голос в деле царского избрания, а Иов был самый ревностный приверженец Годунова.
Итак, за Годунова был патриарх, за Годунова было долголетнее пользование царскою властью при Феодоре, доставлявшее ему большие средства, повсюду правительственные должности занимали люди, всем ему обязанные; при Феодоре он сам и родственники его приобретали огромное богатство, также и могущественное средство приобретать доброжелателей; за Годунова было то обстоятельство, что сестра его признавалась царицею правительствующею: кто же мимо родного брата мог взять скипетр из рук ее? Патриарх с духовенством, боярами и гражданами московскими отправился в Новодевичий монастырь просить царицу, чтоб благословила брата на престол, просили и самого Годунова принять царство, но он отказался, ибо хотел быть избран в цари всею Россиею, собором, на котором бы находились выборные изо всех городов, советные люди, как тогда говорили.
На соборе большинство составляли духовенство и дворянство второстепенное, которые были давно за Годунова или шли за мнением патриарха. 17 февраля 1598 г. на соборе патриарх объявил, что, по его мнению, также по мнению всего духовенства, бояр и всех москвичей, мимо Бориса Феодоровича Годунова другого государя искать нечего, и советные люди отвечали, что их мнение такое же. Отправились опять к Годунову, который жил вместе с сестрою в Новодевичьем монастыре, и опять получили отказ. Тогда патриарх пошел в монастырь с крестным ходом и со множеством народа; патриарх с духовенством и боярами вошли в келью к царице и долго упрашивали ее со слезами, стоя на коленях, чтоб благословила брата на царство; на монастыре и около монастыря народ, стоя на коленях, вопил о том же. Царица наконец благословила, и Годунов принял царство. Говорят, будто народ пригнан был неволею, - грозили, что, если кто не пойдет, с того будут взыскивать деньги.
2. Сношения царя Бориса с державами европейскими и азиатскими.
Так был избран в цари Борис Годунов, Царствование его относительно западных, самых опасных соседей, Польши и Швеции, началось при самых благоприятных обстоятельствах: эти державы, так недавно грозившие Москве страшным союзом своим под одним королем, теперь находились в открытой и ожесточенной вражде; шведы отказались повиноваться Сигизмунду польскому и провозгласили королем своим дядю его Карла, в котором Сигизмунд, разумеется, видел похитителя своего престола. Оба государства, и Швеция и Польша, вследствие этого искали союза с Борисом, который, подобно Иоанну IV, не спускал глаз с Ливонии, считая прибалтийские берега необходимыми для своего государства.
Приобресть эту желанную страну или часть ее было теперь легко, но для этого было средство прямое, решительное: заключить тесный союз с королем шведским и действовать с ним вместе против Польши. Но Годунов по характеру своему не был способен к средствам решительным, прямым и открытым. Он думал, что Швеция уступит ему Нарву, а Польша - Ливонию или часть ее, если только он будет грозить Швеции союзом с Польшею, а Польше - союзом с Швециею, но этими угрозами он только раздражал и Швецию и Польшу, а не пугал их, обнаруживая политику мелочную, двоедушную. Он боялся войны: сам не имел ни духа ратного, ни способностей воинских, воеводам не доверял и потому хлопотал, чтоб Ливония сама поддалась ему, для чего поддерживал неудовольствие ее жителей против польского правительства, но эти средства, не подкрепляемые действиями прямыми и решительными, не вели ни к чему. Чтоб иметь наготове вассального короля для Ливонии, как Иоанн IV имел Магнуса, Борис вызвал в Москву шведского принца Густава, племянника королю Карлу: Годунов хотел также выдать за этого Густава дочь свою Ксению; но Густав не захотел отказаться от протестантизма и был отослан в Углич.
Нужно было искать другого жениха Ксении между иностранными принцами, и жениха нашли в Дании: принц Иоанн, брат короля Христиана, согласился ехать в Москву, чтоб быть зятем царским и князем удельным. Иоанн был принят в Москве с большим торжеством, очень ласково от будущего тестя, но скоро потом сделалась у него горячка, от которой он и умер на двадцатом году жизни.
Отношения к Крыму были благоприятны: хан, живший не в ладу с султаном турецким, принуждаемый принимать участие в войнах последнего и видя, с другой стороны, могущество Москвы, невозможность приходить врасплох на ее украйны, ибо в степях являлись одна за другою русские крепости, должен был смириться и соглашаться с московскими послами, которые объявили, что государь их не боится ни хана, ни султана, что рати его бесчисленны. Но если отношения к Крыму видимо принимали благоприятный оборот, то иначе шли дела за Кавказом: рано еще, не по силам было Московскому государству бороться в этих далеких краях с могущественными турками и персиянами. Александр кахетинский, признавая себя слугою Бориса,
