Дивизионы артполка связи между собой не имеют. Нет провода...
- Приказы издаются для того, чтобы их выполняли, - холодно проговорил Жилов. - К тому же Рукатову надо делом искупить свою вину, значит, он должен знать о том, что строго наказан и что будет держать ответ еще перед парторганизацией.
- Ты, товарищ Жилов, имеешь право приказать, - с легкой усмешкой ответил ему Федулин. - Мы перед тобой, как говорится, в положении 'чего изволите'. Но я все-таки хочу высказаться до конца.
- Да уж как водится. - Жилов тоже усмехнулся. - Ты не промолчишь.
- Ну так слушай. - Полное лицо Федулина сделалось суровым. - Если говорить откровенно, то контрудар, в котором примет участие наша дивизия, - это одна из попыток затормозить наступление немцев. Так?
- Может, так, а может, и нет. - Жилов тоже помрачнел, глаза его стали колючими. - Со мной командующий фронтом не советовался. Я знаю задачу нашей сводной оперативной группы: продвинуться в глубину занятой врагом территории на сто километров и совместно с сорок четвертым и вторым стрелковыми корпусами охватить с тыла пятьдесят седьмой моторизованный корпус немцев. Если мы эту задачу решим, само собой разумеется, что наступление противника затормозится.
- Ну а я о чем толкую? - Федулин смотрел на Жилова с укором и, кажется, колебался, стоит ли говорить дальше. Но все-таки продолжил: - Я посылаю всех политотдельцев в батальоны обеспечивать атаку. И сам тоже пойду. Если удастся прорыв, штаб дивизии не останется на месте. А немцы, разумеется, будут контратаковать и бомбить... Контратаковать под основание прорыва. Так что и штабу несдобровать.
- Давай покороче, - спокойно перебил Федулина Жилов. - Что ты предлагаешь?
- Я бы попридержал приказ о Рукатове до конца решения задачи.
- Вот как?.. А знаешь ли ты, что если б случайно подлость Рукатова не была разоблачена... Именно подлость! Мерзкая, гнусная!.. Если б не поймали его за руку, то генерал Чумаков пошел бы под расстрел! А может, и еще кто-нибудь с ним... Тебе это ясно? Фамилия Чумакова уже фигурировала в проекте телеграммы товарищу Сталину - в числе предающихся суду военного трибунала!..
- Вопрос ясен! - подытожил спор подполковник Дуйсенбиев. - Идемте на построение. Я зачитаю приказ.
- Учитывая напряженность момента, не надо прерывать работу штаба, приказным тоном сказал полковой комиссар Жилов. - А политотел пусть строится. Рукатова же следовало бы вызвать сюда...
Дуйсенбиев вышел из палатки, чтобы отметить построение комсостава и вызвать Рукатова. Федулин, вытерев платком вспотевшую шею, сокрушенно заметил:
- Дела-а... Вот тебе и Рукатов! А на меня произвел впечатление думающего человека. Академию закончил.
- При подлой душе ученость хуже невежества, - с раздражением ответил Жилов.
В это время возвратился Дуйсенбиев, а вскоре следом за ним прибежал запыхавшийся Рукатов. Увидев в палатке Жилова, он побледнел, а глаза его сделались затравленными до бессмысленности. Доложил изменившимся голосом:
- Подполковник Рукатов прибыл по вашему приказанию!
- Почему вы думаете, что именно по моему? - не пряча иронии, спросил Жилов. - Откуда вам известно, что я тут старший по должности?
- Я сегодня узнал о сформировании сводной группы генерала Чумакова. А вы... Я вас видел в Могилеве. - Рукатов стоял перед Жиловым с застывшим на лице ожиданием.
- А Чумакова вы в Могилеве разве не видели? - притворно изумился Жилов.
- К сожалению, нет. Не пришлось.
- А если б увидели? У вас были к нему вопросы?
- Да, были некоторые вопросы... И мог сказать ему о его семье... Я видел Ольгу Васильевну и Ирину перед отъездом на фронт.
- Где видели?! - Жилов старался не показать вспыхнувшего в нем волнения: он знал, что генерал Чумаков не ведает, где его жена и дочь, и мучительно страдает от этого.
- В Москве, на квартире покойного профессора Романова. Они переселились из Ленинграда... Очень переживают: кто-то пустил в Наркомате обороны слух, что генерал Чумаков сдался немцам в плен.
- И они поверили?!
- Конечно нет! Я им всячески доказывал, что ничего подобного быть не может.
- А как же тогда вы могли написать о Федоре Ксенофонтовиче такую чудовищную ложь?! - Жилов не хотел задавать Рукатову этого вопроса, понимая, что никакой ответ не удовлетворит его, однако не удержался: все-таки хотелось увидеть, как поведет себя Рукатов, припертый к стенке.
Сверкавшие волнением глаза Рукатова сделались больше, а холеное лицо приобрело землистый оттенок.
- Я писал то, что мне говорили... - Он смотрел на Жилова каменно-холодным взглядом, будто готовясь к смертному поединку. - А за выводы я не отвечаю.
- Ознакомьте его с приказом! - сурово сказал Жилов подполковнику Дуйсенбиеву, чувствуя, что задыхается от негодования. Затем обратился к Федулину: - Пойдем поговорим теперь с людьми...
- ...Надо так поработать в ротах, чтобы каждый красноармеец и сержант не только хорошо знал боевую задачу, а чтобы душа в нем кричала от ненависти к захватчикам, от желания победить! - с молодой запальчивостью говорил, обращаясь к стоявшим в строю работникам политотдела дивизии, батальонный комиссар - щуплый, большеглазый, с бледным лицом. - Проверьте, чтоб у всех была листовка с речью товарища Сталина. И не забывайте: идейная закалка бойцов рождает в бою молодцов! Нет более крепкой брони, чем вера!..
Батальонный комиссар привычным жестом достал из кармана бриджей серебряную луковицу старинных часов, взглянул на них, затем нетерпеливо посмотрел в лес, где виднелась палатка начальника штаба.
Воспользовавшись паузой, Миша Иванюта шепотом спросил у стоявшего рядом с ним Казанского:
- А кто этот батальонный?
- Редкоребров - заместитель начальника политотдела, - не поворачивая головы, тихо ответил редактор. - Мешок с цитатами.
- Он и без цитат умница, - вмешался в разговор сосед Иванюты слева белобрысый политрук, который первым встретил сегодня пополнение политработников.
- Не спорю. Но почему в холостяках ходит?.. Не знаешь? - Казанский засмеялся. - А потому, что объяснялся девкам в любви цитатами и пословицами.
- Вам бы, политрук Казанский, знание их тоже не повредило! - заметил Редкоребров, и строй отозвался смехом. А батальонный комиссар, оборвав смех суровым взглядом, назидательно изрек: - Пословицы - это плоды опытности всех народов и здравый смысл всех веков, переложенный в формулы.
Казанский не нашелся что сказать, а с правого фланга кто-то громко спросил:
- Откуда цитата?
- Это мудрость, которой кое у кого не хватает. - Редкоребров, кинув на редактора газеты насмешливый взгляд, объявил: - А политрук Казанский пойдет в батальон обеспечивать атаку вместе со мной.
- Я, к сожалению, уже имею задание! - с напускным огорчением ответил Казанский.
- Выполняют последнее, - спокойно напомнил ему батальонный комиссар. Однако на всякий случай поинтересовался: - Чье и какое задание?
- Начальник политотдела приказал достать печатную машину, - с чувством неуязвимости ответил Казанский.
- А-а... Ну ладно, прибережем вас на будущее. - Редкоребров достал из планшетки лист бумаги, развернул его и объявил: - Все, чьи фамилии зачитаю, немедленно отправляются в батальоны. Задача - личным примером обеспечить успех атаки.
Предельная ясность и категоричность приказа отозвалась в груди Миши Иванюты сосущим холодком: его фамилия тоже была названа.
Вот тебе и газетная работа!.. Опять атаки! Миша Иванюта слишком хорошо знал, что такое атака. Позади у него одиннадцать атак. Одиннадцать - и не меньше. Тут уж со счета не собьешься, ибо одно дело похвалиться перед товарищами, как ты умеешь с длинным выпадом бросать вперед по левой руке винтовку со штыком, а другое - атаковать в цепи, а тем более рядом с незнакомыми тебе бойцами, когда не приноровились друг к другу, когда ты не внушил своим соседям, что обязательно проложишь штыком дорогу
