многое. Они должны были взломать электронные охранные коды и проделать основную работу по выкачиванию баз данных. То же самое могли сотворить и наши специальные десантные подразделения, но равване – лучшие диверсанты. – Еще пятьдесят – в случае удачного завершения. Вы можете отказаться. Тогда контракт расторгается… И с борта «Бриза» вы не сойдете до окончания «захода» – таковы правила. После постановки задачи никто не сходит с корабля.
Заслышав о сумме, Вольген оглянулся на своего подчиненного, прищурился. Скорее всего, он вспомнил, из каких передряг ему удавалось вылезти. И не было оснований считать, что его удача завершится в этом рейде…
– Я весь внимание, – кивнул он. *** Эскадра нырнула в супервакуум, К первой точке выныривания мы выйдем через двадцать четыре дня.
План кампании был доведен до каждого военнослужащего. Распланированы действия всех подразделений. Нашей эскадрилье предстояло, как и в прошлый раз, быть на острие удара. А звену – на острие острия… Проще говоря, мы должны были проломить в орбитальной обороне противника узкий коридор, в который хлынет десант– два полка и спецгруппа равван для зачистки центрального комплекса «Комикона».
Примерный план боя был ясен. Теперь нам предстояло отработать его на тренингкомплексе в мельчайших подробностях. Поэтому наше звено изо дня в день, устроившись в ставших родными «картонных коробках», пробивалось через заграждения меркан, уничтожало их истребители, пилоты притирались друг к другу все плотнее, и теперь казалось, что мы чувствуем мысли друг друга и действуем, как единое целое. Конечно, в бою все сложится иначе. Хуже всего, что у нас недостаточно исходной информации об обороне противника.
Через пять дней после «заныривания» меня вызвали к тому ненормальному майору-медику. К моему несказанному удивлению, этот головастик двинул в «заход на боевой» вместе с нами.
– Опять в кресло? – спросил я, заходя в его логово.
– Вы любопытный экземпляр, лейтенант. На вас можно сделать научную карьеру, – сообщил он, стоя передо мной, заложив руки за спину и раскачиваясь с пятки на носок.
– Почему?
– Ваш уровень приспособляемости необычайно высок… И я не уверен, что до конца оценил его.
Он смотрел на меня с неподдельным интересом, как на любопытное и не классифицированное наукой существо, и это меня злило. Я усмехнулся и поинтересовался:
– Зачем вы связались с нами? У вас есть ученики, кто продолжит вашу научную деятельность? Он непонимающе посмотрел на меня.
– Я пока сам могу заниматься научной деятельностью.
– Боюсь, недолго. Шансов вернуться из этой заварушки у нас почти никаких, – заверил я его. Он озадаченно прищелкнул языком.
– Вы серьезно?.. Вообще-то я уже был в боевом рейде.
– Где?
– «Фестиваль» при Ласке. Мы проводили исследования по быстрому восстановлению биопотенциала пилотов.
– При Ласке? Вы бы еще похвастались, что провели выходные на лоне природы… Нет, майор, тут вы угодили к шарху в пасть…
Он на миг осунулся, будто я нагрузил на него мешок весом в сотню килограммов… Но ненадолго.
– В кресло, – кивнул он и начал колдовать с аппаратурой. В это время он был счастливым человеком, и его беззаботному детскому любопытству можно было бы позавидовать. Но я начинал его глухо ненавидеть Я почему-то был уверен, что он – источник моих грядущих неприятностей.
Между тем все дурные чувства и предчувствия, которые владели мной ранее, накинулись на меня с новой силой. Они будто пытались поджарить мой разум. По ночам в очередь выстраивались кошмары. Я просыпался в холодном поту, плевал на показания диагноста о разболтанности нервов, принимал тонизирующие. Мое состояние сказывалось на успехах в «картонной коробке» Но только, странно, не в худшую сторону. Мои действия становились невероятно рациональными и четкими.
– Ну ты даешь, – покачала головой Талана, когда на очередном групповом тренингпогружении я завалил подряд три мерканских истребителя и провел клин через заградительный огонь…
Чем выше росли мои результаты в боевой подготовке, тем ниже опускались тонус и настроение…
Да, я был замучен снами и предчувствиями. Я ощущал, что все движется к завершению, и кошмар, скользкой жабой шевелившийся во мне, наконец материализуется и предстанет во всей красе там, на Дольмене. Во мне крепла уверенность, что там мой финиш. И там все ответы на мои вопросы.
– Что с тобой? – спросил однажды Корвен, с кислым видом созерцая мою осунувшуюся физиономию.
– Ничего. Я в порядке.
– Посмотрел бы, как выглядит этот порядок со стороны…
Видимо, со стороны я выглядел неважно… Только бы выдержать. Только бы добраться до финиша.
Я никак не мог выйти из заколдованного круга чувств и мыслей, касающихся предстоящих боев. Развалившись на кушетке в каюте, я угрюмо взирал на вызванную стереоразвертку с планом предстоящего «фестиваля» у Дольмена. Я вновь и вновь расставлял и продвигал точки. Пытался просчитать все. Хотя все просчитать невозможно в принципе. Первые секунды боя вносят необратимые коррективы в самые продуманные планы, и дальше схватка развивается по своей логике. Но в выборе направления боя нельзя ошибиться. От этого зависит… Что? Судьба боя? Судьба кампании? Судьба Лемурийской сферы? А, может, что-то большее?
Что-то большее. Эта мысль вдруг вонзилась в меня копьем и засела прочно – не выдернешь…
