До Асгарда мы добрались ночью. Ведущего эксперта нашего научного центра я нашёл там, где и ожидал – в его подземной пещере-лаборатории. По-моему, он месяцами не выбирался оттуда на свет божий. Застал я его за странным занятием. Он размешивал деревянным поленом булькающее, вонючее, болотно-зелёного цвета содержимое здоровенного медного котла.
– Ведьмино варево? – спросил я, морща нос от резкой вони, идущей от котла.
– Приворотное зелье, – поддакнул Шестернев.
– Умники, – заворчал Диксон. – Пересмешники… Это биоактивная белковая субстанция с четвёртой планеты Альфа-Денеба. Чаев притащил. Удивительная вещь. При определённых условиях образует прогиб в энергоинформационной структуре.
– Какой такой прогиб?
– Тебе, Аргунов, не понять, – Диксон ещё поболтал поленом, с любовью погладил котёл, а потом уронил своё тело в кресло, схватившись за стрелку.
– Чего ты Чаеву наплёл о своих успехах, что он нас чуть ли не с акции выдернул? – спросил я.
– Так его, – стрелка угодила в самый центр мишени. – Акция, говоришь?.. Аргунов, вместо того, чтобы делом заниматься, у меня голова забита вашими акциями, кризами… В общем, «голубичный» криз проходит несколько стадий. Взрыв – это кульминация, завершение. Но перед этим накапливаются едва заметные помехи в жизни, накапливаются сбои, изменения. От зарождения до взрыва проходит от двух до четырёх суток.
– Что за помехи накапливаются?
– Берём четырехсуточный цикл, – Диксон вдавил клавишу, и в СТ-проёме поползли кубики и диаграммы. – Переменная Валиева – первые сутки спад на два процента, на четвёртые – уже двадцать. Это достаточно, чтобы при должном анализе и наличии информации выявить неблагоприятный регион с достаточной точностью. А эмоциональная среда при начале криза включает…
– Стив, объясняй по-человечески. Что это нам даёт?
– Мы можем выявить очаг будущего криза. Где-то за двое суток.
– А предотвратить его?
– Вряд ли. Минимализировать вред – ещё куда не шло. Но зарождающийся криз начинает развиваться и жить собственной жизнью. Это прожорливое и живучее чудовище.
Диксон принюхался, встал, подошёл к котлу, опустил палец, понюхал его и ожесточённо начал взбалтывать варево поленом.
– Ты ложкой попробуй, – предложил я.
– Пробовал. Никакой опасности, но вкус – дрянь. Клопами отдаёт.
– Ты что, клопов пробовал?
– Это я к слову… Так вот, даже не это самое интересное. Чтобы криз достиг второго уровня, нужен некий внешний источник. Проводник силы. Гораздо более мощный, чем доходяги, употребляющие «семя дракона».
– Найдёныш?
– Точно. Даю голову на отсечение, что он присутствовал при наиболее мощных кризах. Нет оснований считать, что он собирается изменить этой привычке.
– Какая тебе нужна информация для определения точки нарождающегося криза? – спросил я.
– Вот, – он протянул мне информпакет. – Читать-то умеешь? Разберёшься?
– Постараюсь, – кивнул я, чувствуя, что наконец нашёл способ ухватить Найдёныша.
– Аллах акбар! – послышался душераздирающий вопль.
– Воистныну акбар, – хмыкнул я. – Не было печали. Из переулка вытекала кишащая людская масса.
– Сюда, – я дёрнул за рукав Шестернева, и мы кинулись в улочку, зажатую высокими, мазанными разноцветной силиконовой краской заборами
Надоело ощущать себя зайцами, попавшими в переполненный голодными волками и лисицами лес.
– Ай алла!
Возможно, слух меня обманул, но нечто похожее заорал бородач в мохнатой шапке, указывая на нас
Надо же – впереди нам тоже перекрыла путь толпа – человек пятнадцать. Лучи яркого южного солнца разноцветно играли на тюбетейках и халатах, блестели на лезвиях топоров и прочих похожих орудиях, при взгляде на которые приходили грустные мысли о расчленениях, протыканиях, рубленых и колотых ранах Из серьёзных предметов я рассмотрел полицейский парализатор и ЭМ-ружье. Так уж получилось, что последователи «Меча Абу Бакра» и им сочуствующие прихватили для работы что под руку попалось. Хорошо вооружены были лишь ударные отряды, наполовину состоявшие из смертников, ждавших своего часа не один год и мечтавших попасть в рай, ведь именно туда попадают правоверные, погибшие с оружием в руках за верное дело.
– Пробьёмся, – переводя дыхание выдавил я.
Толпа хлынула на нас И я превратился в отлаженный боевой механизм. Окружавшие нас правоверные никак не могли понять, почему удары их костоломных и мясорезных орудий не достигают цели. Впрочем, возможности долго размышлять на подобные темы я им предоставлять не собирался. Они падали на пропылённую, прожаренную солнцем мостовую, многим уже не суждено было больше подняться.
Удар – пальцы впиваются во вражью шею. Захлест ногой, волнообразное движение – с переломанным хребтом падает ещё один враг. Пригнуться – над макушкой свист топора, в ответ я посылаю, как хороший фокусник, спрятанный в рукаве сюрикен – восьмиконечную заточенную звезду, которыми пользовались,
