– Расползутся. Утихнут. Иначе Тушмухамедов прибьёт их уши к воротам их жилищ.
– Или к воротам дворца прибьют его уши. Я упал на диван. Посмотрел на часы.
– Отдохнул, Шестернев? Поработать не против?
– Ох…
Я сжал бусинку коммуникатора на воротнике и произнёс:
– Стрелок, ответь Лучнику.
– Лучник на связи, – послышался голос Толи Гостева.
– Как вы там?
– Сидим. Любуемся этим бардаком с пятидесятого этажа.
– Готовность номер один. Я и Центурион начинаем отработку по третьей сетке через полчаса Выдвигаетесь по намеченному маршруту. Корректировка – раз в десять минут.
– Понял. Отбой.
– Ну что, браток, – кивнул я Шестерневу, – отрихтуем наши помятые физиономии?
Красящий крем. Пластоформы. Парики. Усы. Через десять минут на меня пялился из зеркала и шевелил пышными усами араб из Тегерана или Триполи. Благо, арабский язык я знаю «на отлично» О Шестерневе этого не скажешь, но на крайний случай сойдёт за глухонемого – такие встречаются и в наш век сказочных медицинских технологий, особенно на Востоке. Теперь облачиться в халат с объёмным узором, прихлопнуть затылок тюбетейкой. Все, теперь можно и на улицу. Ау, мусульмане, мы теперь из ваших, из правоверных, готовы пинать неверных собак.
Оружие с собой. Идентификационные карточки департамента безопасности, которыми мы запаслись заранее, – тоже. Выходим на охоту. Охотничий сезон ведь открыт не только для одуревших фанатиков. Нам тоже есть за кем поохотиться.
– Вперёд, старина, – сказал я.
Одно из самых отвратительных состояний – состояние собственного бессилия. Когда тебя всю жизнь учили защищать и воевать ради спасения людей от смерти и боли, идти по попавшему в лапы кровавых дикарей городу, не в силах ничего изменить – это испытание. Криз не собирался утихать, а только разгорался.
Синее ночное небо озарялось пожарищами – число их росло. Зло растеклось по улицам. Гвардейцы и полицейские делали лишь редкие вылазки в город и умудрялись ещё спасать людей. Орды стекавшихся со всей страны подонков почуяли, что ночь их время. Теперь они пытались прорвать линию обороны, закрывавшую неподконтрольную часть города, а также завладеть стадионом и университетом, где находилась большая часть спасённых граждан. Гвардейцы держались.
Тушмухамедов приказал нанести бомбовый удар и накрыть плазмопокрывалом окраины города, где наблюдалась наибольшая концентрация повстанцев. Звено бомбардировщиков сравняло с землёй несколько кварталов, но это ничего не изменило. Убийцы тараканами расползлись по всем щелям и улицам.
Картины Босха материализовались в эту ночь в Ташкенте. Оскаленные, искривлённые злобой лица, окровавленные руки, отблески пламени на мечущихся фигурах. Сперва я ещё считал погибших. Потом понял, что дело бесполезное. Счёт шёл большой. Погромщики старались, не жалея сил.
На одной из площадей подростки играли в футбол отрубленной человеческой головой, по-моему, женской. В другом месте на наших глазах запалили троих. Гнев собирал жатву.
Мы пока что сходили за своих. Чужим здесь места не было – Чужие корчились в предсмертных судорогах, и смерть их была нелёгкой.
Мы прочёсывали город по сетке номер три – то есть по заранее просчитанному маршруту, позволявшему обеспечить наибольший охват.
– Тысячу лет мы его будем здесь искать, – севшим сиплым голосом произнёс Шестернев.
– Не тысячу. Он где-то там. Я знаю.
Я действительно знал, что Найдёныш где-то впереди. Мы были связаны невидимой нитью. У нас было что-то общее. Я лучше, чем кто бы то ни было, ощущал биение его мощи.
Центр напряжения был на площади Мухамеда – пожалуй, самой красивой площади города. Стеклянные галереи окаймляли её, поднимаясь вверх, к сказочно красивым, с воздушными очертаниями, исполненным в лучших восточных традициях зданиям духовной академии и исламского центра. Несколько грубоватой здесь смотрелась пирамида департамента информации.
– Туда, – я махнул рукой в сторону департамента. – Он там.
– Точно?
– Да, – я нажал бусинку коммуникатора. – Лучник.
– На связи.
– Квадрат три. Департамент информации. Блокируйте выходы. Он там. Мы за ним. Включаю видеоканал.
Теперь они будут видеть всё, что с нами происходит.
В окаймляющих площадь галереях было почти пусто. Попалась пара человек, не обративших на нас никакого внимания – они спешили на площадь, чтобы принять участие в творящемся там.
Вот и вход в департамент. Толпа здесь побывала, судя по разрушениям. Холл был завален трупами, расчерчен чёрными обугленными линиями и зиял проломами в стенах. Протянутое через всю стену знамя Вечного Союза обуглилось и почернело. В полу было несколько вмятин от плазменных гранат. Здесь шёл хороший бой, и держались защитники до последнего.