люди, напыщенная, глупая знать, чьи деньги и положение служили лишь возвышению гордыни, но не духа.
Мне никогда не нравился этот город. Я гораздо лучше чувствовал себя в диковатой, необузданной Москве, в которой жили и бурно развивались идеи созидания, обновления, где души у людей были открытыми, где жадность считалась пороком, а угодливость и лизоблюдство вызывали насмешки.
Адепт Винер сидел за столом, по обыкновению, тщательно изучая очередную книгу, приобретенную им сегодня утром в книжной лавке на соседней улице. Это было его любимым занятием. В свете свечи лицо моего наставника было еще более устрашающе, чем днем. Но когда к человеку привыкаешь, перестаешь замечать особенности его внешности.
Я сидел, откинувшись в неудобном деревянном кресле, и чувствовал, что по мере, сгущения синей темени за окном, меня все больше охватывают страхи. И я поймал себя на мысли, что не особенно им сопротивляюсь. В этих страхах была какая-то притягательная сила. Игра с ними становилась моим любимым развлечением, она затягивала. Порой мне даже хотелось еще раз заглянуть в бездонные глаза Хранителя, в глаза существа, лишь наполовину принадлежащего нашему миру. Но я прекрасно понимал, чем это грозит мне.
Неожиданно Винер резко отодвинул от себя книгу и негромко произнес:
— Что ты сейчас чувствуешь?
— Как всегда-полумрак за окном. Сгущается тьма, сгущается зло. Хранитель становится ближе.
— Не только это. Ты должен чувствовать еще изменения в порядке вещей.
— Какие?
— Не знаю. Какой-то поворот судьбы. Смерть или долгожданная надежда.
— Когда мы увидим эти изменения?
— Когда? — Адепт захлопнул книгу. Глухой его го — лос путал. — Сейчас!
Будто в ответ на его слова, послышался учтивый негромкий стук в дверь.
— Я прав, — прошептал Адепт Винер и грозно крикнул:
— Кто имеет наглость беспокоить порядочных постояльцев в столь позднее время?
— Сударь, — послышался приглушенный толстой деревянной дверью голос хозяина. — Нижайше прошу прощения, но вам срочное... э-э, письмо. Прошу вас, откройте.
— Откуда письмо?
— Передал какой-то месье. Сказал, что дело не терпит отлагательства. Откройте.
— Подсунь под дверь, плут.
— Это толстый пакет, он не пролезет.
— Он там не один, — прошептал я. — Не стоит открывать.
— Опасность лучше встретить лицом к лицу..., Открываю.
Адепт извлек из ножен свой кинжал. Руны, которые во время схватки с Хранителем светились ярким светом, теперь чернели в свете свечи. Я взвел курок пистолета и взял в другую руку шпагу.
Винер отодвинул засов и резко распахнул дверь, сразу же отпрянув в сторону. В проеме я увидел вжавшегося в стену испуганного хозяина и рядом с ним высокую фигуру, закутанную в плащ.
— Не стреляй, Винер. Я пришел во имя Света. Помыслы мои чисты и направлены против Змея. — Голос у незнакомца был высокий, говорил он по-немецки. Он шагнул в комнату и показал руку с кольцом, на котором блеснул драгоценный камень с нанесенным на нем изображением знака Ордена Ахрона. Под его добротным плащом скрывалось шитое синей и серебряной нитью богатое платье, на голове широкополая шляпа с плюмажем — он был одет как знатный дворянин. По комнате распространился аромат дорогих духов. Одежда на визитере не была походной и не носила на себе следов путешествия. Следовательно, скорее всего это Парижанин.
— Заходи, брат, — произнес Адепт.
Несомненно, это гонец, которого мы так долго ждали. Пришел друг. И он должен сказать, что же нам делать дальше, чтобы вырваться из стягивающих нас пут и продолжить служить Ордену.
— Ты свободен, — кивнул гость хозяину и протянул монету. — Теперь исчезни!
Хозяин не заставил повторять приказание и скрылся во тьме коридора.
Мы расселись вокруг большого овального стола так, чтобы видеть друг друга.
— К чему был этот театр? — спросил Адепт.
— Чтобы меньше объясняться на пороге на радость другим постояльцам этой пыльной дыры.
— С чем ты пришел? Несешь ли ты добрые новости?
— Как сказать. Верхние Адепты не могут освободить вас. Им это не под силу.
— Мы знали об этом, — отмахнулся Адепт. Он разлил по железным кубкам доброе бургундское. — Давай выпьем за величие Верхних Адептов. — В его тоне чувствовалась насмешка.
Мы осушили кубки.
— Вторая новость. Они не могут предоставить вам убежище. Нужно ли объяснять почему?
— Не нужно. Я так и предполагал. Но все равно это очень плохая новость. Давай выпьем и за это — за святую тайну тайных убежищ, чтобы никто не мог сорвать с них покров.
Мы осушили еще по кубку. Голова приятно закружилась, в теле появилась легкость... Но все равно напряжение не спадало. Я почти физически ощущал нарастающую тяжесть разговора и усугубляющуюся сложность нашего положения. Не так давно Адепт говорил: может случиться так, что мы останемся вообще одни. Похоже, его худшие опасения сбывались
— Это все, что ты хотел донести до нас от имени Верхних Адептов? — строго спросил Адепт.
— Нет, не все. — Гость вынул из-под плаща свернутую, перевязанную веревкой рукопись — Возьми. Это помощь. Все, что они могут.
Адепт развязал веревку, и рукопись мягко развернулась, ложась белым листом, испещренным мелкими знаками, на грубую крышку стола. Винер нагнулся и пробежал глазами несколько страниц, потом озадаченно покачал головой.
— Та-а-ак. И это все?
— Не все. Еще — деньги, лошади, все, что необходимо в пути.
— Это не помощь
— Знаю. Но все-таки возьми. — Гость бросил на стол увесистый мешочек с золотом. Это были очень большие деньги, многим их хватило бы на всю жизнь.
— Хорошо, спасибо и на том. — Адепт был мрачен. Встреча расстроила его. Наши надежды пошли прахом.
— Это еще не все, — произнес негромко гость.
— Еще деньги? — горько усмехнулся Адепт.
— Нет, не деньги. Вот это. — Он вытащил из кармана коробочку, бережно положил ее на стол и открыл крышку. В коробочке находилась необычайно красивая пестрая бабочка, сделанная из какого-то незнакомого мне металла. Она ровно сияла, отбрасывая синие, красные и зеленые блики на предметы. Адепт зачарованно впился в нее глазами и протянул к бабочке неожиданно задрожавшую руку. Когда бабочка оказалась на его ладони, она вдруг вспыхнула ярко-синим, ослепившим нас на миг светом, а затем начала бледнеть, растворяться. В течение трех минут, которые мы сидели неподвижно, боясь лишний раз вздохнуть, понимая, что на наших глазах происходит нечто невероятное, бабочка становилась бледнее, прозрачнее, под конец тускло вспыхнул ее контур и от нее не осталось ничего. Мы все разом вышли из оцепенения. После власти неподвижной, застывшей тишины и неземного света на нас обрушились казавшиеся теперь очень громкими звуки парижской ночи — шуршание ветра, далекий крик, кудахтанье курицы.
— Они все-таки нашли ее, — взволнованно прохрипел Адепт.
— Да, — кивнул гонец, переводя дыхание и вытирая манжетой лоб.
— И они вручают этот подарок мне?
— Вручают.
— Это большая честь. Это настоящая помощь.
— Это все, что они могут.
— Они дарят нам луч истинной надежды Если только мы уже не опоздали.
— Опоздали, — эхом повторил я, ощущая, что внутри меня что-то переворачивается. Моя рука,
