добродетелей. Вид золота в моих карманах отрезвил этого мерзавца, и это к лучшему, ибо я тогда уже почти решил обрубить ему уши. И клянусь, без ушей он смотрелся бы куда лучше, чем теперь.
— Сие было бы излишне, ибо смирение должно входить в число душевных качеств порядочного человека, — возразил ему Адепт с самым серьезным видом, стараясь сдержать улыбку.
— Согласен с вами. Но, к сожалению, этим душевным качеством не владели ни мой добрый отец, вынужденный подрабатывать морскими плаваниями, ни дед, казненный Яковом Вторым, чтоб еще тысячу лет все плевали на могилу этого августейшего выродка, а у его детей из ушей росла шерсть!
— Вы слишком суровы к нему, — подал я голос. — Хотя, конечно, Яков был отъявленным плутом и мерзавцем, пролившим кровь многих порядочных людей.
— Да, именно так, мой друг. Хотя, если признаться, и мой дед был плутом и мерзавцем. К счастью, его кровь не отразилась на мне, и нравом я вышел кроток, а душой чист. Я даже, к стыду своему, излишне добродетелен, что не может не осложнять жизнь человека в наши тяжелые времена.
Наш новый знакомый отхлебнул из кружки и кинул взгляд в окно.
— О, солнце поднимается. Пожалуй, мне пора. Вот что я вам скажу. Если решите остановиться здесь надолго, знайте — эта тараканья дыра полна всяких олухов, скучных, как проповедь святого отца- бенедиктинца. Баронесса де Брагелонн со слугами держит путь в один из замков своего мужа, но живет здесь уже два дня. Мы въехали одновременно. Ее вовсе не интересуют более чем сомнительные местные пасторальные красоты и не ласкает слух мычание коров на лугу. Интересы ее не простираются дальше красавца — испанского капитана Аррано Бернандеса. Если же она не соберется задерживаться здесь надолго, то вам повезло, ибо один только вид этой пресной и глупой курицы может наполнить тоской чью угодно душу... Хорошо, что меня не слышит капитан. Этот бешеный идальго взрывается быстрее, чем порох в корабельном магазине, в который угодил горящий факел. Честно сказать, идальго этот всего лишь надменный индюк, с детства привыкший пускать людям кровь и созерцать аутодафе, наслаждаясь ароматом горящего человеческого мяса. Клянусь, у него просто страсть к огню, как и у всех испанцев... Ну что же, мне пора покинуть вас! — Он развел руками, закончив подробное описание постояльцев. — Кстати, я забыл представиться вам. Генри Джордан, английский дворянин. Мы тоже представились.
— Хозяин, — крикнул Генри. — Поторопись, если хочешь увидеть, как блестят мои денежки!
Хозяин появился тут же, едва заслышав волшебное слово.
— Четыре экю.
— Вы слышали, четыре серебряных экю! За непрожаренную говядину и запах хлева в спальной комнате!.. На! И возьми еще половину — я расплачусь за все, что закажут эти господа.
Наши возражения не подействовали на него, он загорелся мыслью оплатить наши расходы.
— Благодарю, сударь, — поклонился хозяин. Недоверие и презрение, с которым он смотрел на англичанина, сменились скорбной миной. Он вытащил из кармана золотое кольцо и с видимым сожалением протянул его Генри. Тот опустил кольцо в карман и хлопнул хозяина по толстому брюху.
— Не скучай без меня, винная бочка, я еще когда-нибудь появлюсь в этой гнусной дыре и наведу порядок в твоих винных погребах. Счастливого пути вам, господа. Мне было приятно побеседовать с вами, и, возможно, наши дороги еще пересекутся, ибо в мире их гораздо меньше, чем кажется на первый взгляд.
Он нахлобучил шляпу и вышел. Вскоре со двора донесся стук копыт.
— По-моему, он больше похож не на дворянина, а на вора, — пробормотал хозяин, внимательно рассматривая монеты. — Вроде бы не фальшивые. Кто бы мог подумать, что у этого мошенника найдутся деньги. Когда я брал в залог кольцо, то был уверен, что у него за душой нет ни су.
Вскоре нам принесли холодную телятину, яичницу и еще один кувшинчик вина. Все было вполне сносно на вкус, так что Генри Джордан был не совсем прав, ругая здешнюю кухню.
— Мне понравился этот забавный человек, — сказал я, пережевывая телятину и запивая ее белым вином.
— Мне тоже. Я не заметил на нем печати зла. Но когда хозяин трактира назвал его мошенником и вором, думаю, он был не слишком далек от истины.
— Мне тоже так кажется. Хотя его речь выдает в нем образованного и неглупого человека.
Мы провели за неторопливой трапезой полчаса. За соседним столиком устроились вошедшие с улицы трое французских офицеров, которые даже во время еды не расставались с оружием, рядом с ними лежали их шпаги и заряженные пистоли. Они негромко о чем-то переговаривались. Все было тихо и спокойно, пока вдруг не начался жуткий, непристойный бедлам.
Сверху, где, как я понял, располагались комнаты состоятельных постояльцев, донесся истошный женский Крик, перешедший в забористую ругань, — дама явно не стеснялась в выражениях. Потом послышались возбужденные мужские голоса. Шум приближался. И вот в зал ворвалась разъяренная компания, состоящая из полноватой благородной дамы, раскрасневшейся от волнения, двух напуганных слуг, у одного из которых на щеке отпечаталась пятерня, похоже, хозяйкина награда, и высокого испанца с острой бородкой, длинными черными волосами и темными глазами, мечущими молнии. Вслед за ним вбежал удивленный и испуганный хозяин.
— В твоем мерзком курятнике, не заслуживающем даже названия харчевни, меня обворовали! — взвизгнула дама, примериваясь, как бы получше залепить хозяину пощечину.
— Не может быть! — воскликнул тот.
— Коробка с драгоценностями! Кошелек с деньгами! Все пропало!
— Баронесса, может, вы недостаточно хорошо осмотрели свои вещи?
Хлоп! Рука баронессы все-таки нашла достойный объект в виде его мясистой щеки, и лицо хозяина постоялого двора приобрело такое же украшение, какое имелось у слуги.
— Поговори у меня! Я вам устрою Варфоломеевскую ночь, проклятые гугеноты! Я разорю это разбойничье гнездо! — гневалась дама.
— Тот вор, что уехал... — начал было объяснять хозяин.
— Как ты смеешь так говорить с баронессой, — перебил его идальго, ухватив крепкой рукой хозяина за воротник. — Я выверну наизнанку твои внутренности!..
— Я, да, м-м... — замычал хозяин.
— Он считает, что я вру! — завопила баронесса... Хлоп! Для симметрии на лице бедняги появился еще один отпечаток ее ладони.
— Что вы, сударыня, как я могу?..
— А может, он сам и украл драгоценности? — подо-зрительно уставилась на него баронесса де Брагелонн.
— Помилуй Господи!
— А что, это вполне возможно, — холодно произнес идальго, его пальцы легли на эфес шпаги, которую он уже успел нацепить с утра, на устах заиграла зловещая улыбка.
Испанец мне сразу не понравился. В нем, по-моему, сошлись худшие черты, которые можно встретить у представителей его народа, — высокомерие, напыщенность, холодная жестокость.
— Уверяю вас, это невозможно! — крикнул хозяин.
— Тогда кто, как не ты?
— Не знаю, — всхлипнул хозяин. — Ума не приложу... Скорее всего это тот постоялец что недавно съехал... Я с первого взгляда понял, что он плут и каналья. Сперва он не мог расплатиться, а тут...
— Что — а тут? — грозно спросила баронесса.
Хозяин понял, что сболтнул лишнее, ведь если вор расплачивался крадеными деньгами, то их придется вернуть.
— А тут взял и уехал, — быстро завершил тираду хозяин.
— А, я помню эту английскую змею, — прошипел идальго, и, надо отметить, в этот момент он сам гораздо больше походил на змею, чем англичанин. — И когда он уехал?
— Рано утром потребовал завтрак, потом посидел вот с этими господами. — Хозяин указал на нас. — А затем сел на коня и был таков.
— Нужно послать погоню! — взвизгнула баронесса.
— Поздно. Мы даже не знаем, куда он отправился, — возразил идальго и повернулся к нам. — Уж не сообщники ли это сбежавшего мерзавца?
