- На это не следует жалеть расходов. Ты ведь согласна, Катя?
- Конечно...
- Можно и лошадь свою держать, - продолжал Черенин. - Обойдемся пока одной. Купим фаэтон и сани... Ты с детьми будешь кататься, а я ездить на биржу... А лошадь куплю, конечно, серую в яблоках! - прибавил, улыбаясь, Дмитрий Александрович.
Жена его действительно когда-то мечтала о серой собственной лошади и говорила об этом мужу. А он вот теперь вспомнил!
- Милый ты мой! - шепнула Катерина Михайловна. - Надеюсь, Митя, ты только купишь смирную?
- Еще бы! самую смирную, чтоб ты не трусила за детей... Ну, а с мебелью как? Подновить, что ли, или купить для гостиной новую?
Катерина Михайловна почему-то вспомнила, как еще на днях ее приятельница-кузина, жена прокурора, хвастала своей гостиной, и нашла, что новую мебель в гостиную не мешает.
- А будуар твой, Катя, мы сделаем весь голубой... Хорошо?
- Еще бы не хорошо... Теперь есть отличные крепоны... Спасибо тебе, голубчик...
- Надеюсь, ты теперь не будешь скупиться на свои туалеты, Катя?
- Бог с ними!..
- Нет, все-таки...
- Разве я худо одеваюсь?
- Напротив, всегда мило, но тебе надо сделать несколько шикарных платьев. Я люблю, когда ты изящно одета... Ведь ты у меня такая хорошенькая маленькая женщина! - нежно прибавил Черенин, целуя руку жены.
Оба продолжали весело болтать, перескакивая с предмета на предмет и чувствуя себя какими-то именинниками. Эти двадцать пять тысяч содержания словно окрасили весь мир в розовый цвет и словно увенчивали их редкое семейное счастие и взаимную любовь. Несмотря на десятилетнее супружество, эта маленькая, хорошо сложенная блондинка с ослепительно белым телом продолжала быть обаятельным созданием в глазах мужа.
И Катерина Михайловна, конечно, отлично знала это и с тонким кокетством любящей женщины, понимавшей обаяние своих чар, заботилась о том, чтобы продолжать нравиться мужу и быть для него не только любящей и преданной женой-другом, но и желанной любовницей. Всегда к лицу одетая, свежая и миловидная, предусмотрительно заботившаяся и о своей красоте, и о своих капотах и щегольских рубашках, - она старалась быть привлекательной как женщина, никогда не показываясь мужу в неряшливом виде. При этом она не отравляла его жизни ни ревностью, ни тиранической притязательностью, вполне доверяя мужу. И эта пара представляла собой редкое олицетворение супружеской идиллии, под тихой сенью которой свило себе гнездо мирное эгоистическое благополучие.
- Воображаю, как удивятся твои родные, Катя? - весело промолвил Черенин.
Катерина Михайловна усмехнулась, утвердительно кивнув головкой.
- Теперь они залебезят... а помнишь, когда мы женились и жили в двух комнатах на Песках, получая семьдесят пять рублей в месяц? Как тогда каркали твои братцы и сестрицы? Как жалели тебя?.. Теперь не то будет... Да, успех покоряет людей! Теперь и твой старший братец найдет, что я очень умный человек! - с ироническим смехом заключил Черенин.
- А ты все-таки пристроишь брата Колю? Ты это сделаешь для меня, Митя?
- Пристрою, но пусть подождет... Нельзя сразу... Неловко... Надо осмотреться.
- И своего брата перевел бы к себе. Анатолий - умница... Вот бы на твое прежнее место контролером...
- Я уж думал об этом, Катя, но решил подождать... Со временем все сделаем: и Толю переведем, и твоего брата пристроим... Но пусть только твои родные не рассчитывают на места. Нельзя же насажать их всех в банк и сделать из него родственную обитель. Это было бы совсем не умно!
Сообразительная маленькая женщина согласилась с мужем.
В эту минуту в комнату вбежали мальчик и девочка, оба красивые, свежие и веселые, в щеголеватых костюмчиках. Они радостно бросились к отцу и стали шумно его целовать, объясняя, что madame Durand* только что ушла, и они прибежали сюда.
______________
* мадам Дюран (фр.).
Дмитрий Александрович посадил обоих к себе на колени и, с особенной нежностью глядя на них, сказал не без радостного умиления:
- Да, Катя... Вот вырастут наши голубчики, получат хорошее образование и не будут нищими... Им легко будет вступать в жизнь.
Катерина Михайловна в безмолвном восторге тихо гладила руку мужа.
А девятилетний первенец Костя, бойкий, видимо избалованный мальчуган с умными черными глазенками, похожий на отца, спросил:
- Мы разве могли быть нищими, папа?.. Я не хочу быть нищим, - прибавил он с решительным видом.
- И я не хочу!.. Ни за что не хочу! - повторила младшая сестренка, похожая на херувима. - Нищие так скверно одеты. И им так холодно!
- И не будете, мои голубенькие! Не будете, мои ненаглядные! проговорила мать, и радостные слезы показались у нее на глазах.
Паша доложила, что кушать подано. Все перешли в столовую. Обед прошел весело. Болтали и взрослые и дети. За жарким Черенин приказал подать шампанского и чокался с женой и детьми, и всех перецеловал.
- Разве сегодня именины, мама, что у нас шампанское? - спросил Костя.
- Нет, не именины... Но сегодня папа получил новое место, на котором будет получать много-много денег! - весело отвечала Катерина Михайловна.
И дети, казалось, тоже прониклись важностью того, что папа будет получать 'много-много денег'.
III
Вскоре после обеда Катерина Михайловна уехала. Ей ужасно хотелось поскорей сообщить новость матери и сестрам и похвастать перед ними успехами мужа.
- Я скоро вернусь, а ты, верно, подремлешь часок, Митя? - весело говорила она, целуя мужа.
- Попробую.
Но сегодня Черенин решительно не мог 'подремать часок', что делал обыкновенно, примостившись на кушетке в комнате жены. Сон не приходил. Он побыл несколько времени с детьми, поиграл с ними и, сдав их на попечение няни, прошел в кабинет.
Сперва он присел к письменному столу, уставленному разными безделками, среди которых стояли фотографии жены и детей, и взял было только что полученный нумер 'Revue scientifique'*, но Дмитрию Александровичу не читалось и не сиделось на месте. Он встал и быстрыми, нервными шагами заходил по комнате, волнуемый роем радужных мыслей.
______________
* 'Научного обозрения' (фр.).
'Отлично все устроилось. Отлично!' - мысленно повторял он, улыбаясь. Теперь счастие в руках, надо только уметь воспользоваться положением. Он должен сделаться незаменимым человеком в банке и ближе сойтись с этим умным миллионером Ковригиным! Это не трудно сделать с его умом и тактом. И он это сделает. Он будет главным воротилою.
- Отлично... Отлично! - громко проговорил он, увлеченный мечтами.
И в голове Черенина уже носились проекты новых операций и мелькали грандиозные цифры ежегодной прибыли, два процента которой представляли собой внушительную цифру гораздо более предполагаемых десяти тысяч. А через несколько лет - целое состояние и независимость!
Перспектива вполне обеспеченной жизни без мелочных забот и без стеснений из-за какой-нибудь сотни рублей, - жизни с разумным комфортом, с удовлетворением духовных потребностей развитого интеллигентного человека, вкусившего от науки, - возбуждала в Черенине какое-то особенное чувство удовлетворения, впервые им испытываемое. Слишком взволнованный от радости, он не мог сосредоточиться, и приятные мысли беспорядочно носились в его голове. Он то присаживался, то снова ходил, то думал, как расширит дело и привлечет к банку массу клиентов, как заберет постепенно в руки своих 'патрициев' и подтянет служащих, то покупал мысленно дачу, хорошенькую, уютную дачу в Петергофе
