сливались:
- Молчи! Не спрашивай, я ничего не могу сказать. Ты не поймешь. Только уходи отсюда. - Она с поразительной силой схватила его за руку и потянула. Ему пришлось сделать два торопливых шага, иначе он упал бы на пол. Когда он делал второй шаг, она уже открывала дверь, свободной рукой схватила его за рубашку, потащила, подтолкнула в коридоре к выходу. Он ухватился за дверной косяк; гнев и удивление слились и превратились в упрямство. Ни одно ее слово теперь не могло бы его пошевелить; даже ее удивительная сила только заставила бы его сопротивляться. Но она ничего не сказала и даже не коснулась его; пробежала мимо, бледная и дрожащая от ужаса, сбежала по ступенькам.
Он сделал единственное, что позволяло тело, сделал без раздумья и сознательного решения. И обнаружил, что бежит рядом с Джейни по улице.
- Джейни!..
- Такси! - крикнула она.
Машина едва начала останавливаться, как она распахнула дверцу. Гип вслед за ней упал на сиденье.
- Поехали, - сказала Джейни шоферу, вглядываясь в заднее окно.
- Куда? - спросил шофер.
- Вперед. Быстрей.
Гип тоже посмотрел в окно. Но увидел только уменьшающийся фасад дома и одного или двух глазеющих пешеходов.
- Что это? Что случилось? Она только покачала головой.
- В чем дело? - настаивал он.. - Дом взорвется или что?
Она снова покачала головой. Отвернулась от окна и сжалась в углу. Белыми зубами кусала тыльную сторону ладони. Он осторожно опустил ее руку. Она разрешила.
Он еще дважды заговаривал с ней, но она не отвечала, только каждый раз слегка отворачивалась. Наконец он покорился, сел и стал смотреть на нее.
За городом, там, где дорога разветвляется, шофер робко спросил:
- Куда? Ответил Гип:
- Налево. - Джейни настолько пришла в себя, что бросила на него быстрый благодарный взгляд и снова отвернулась.
Наконец в ней что-то изменилось, хотя она продолжала сидеть неподвижно и смотреть в пустоту. Он негромко сказал:
- Тебе лучше?
Она взглянула на него. В углах ее рта появилась печальная улыбка.
- Во всяком случае не хуже.
- Испугалась, - сказал он. Она кивнула.
- Я тоже, - сказал он с застывшим лицом. Она взяла его за руку.
- О, Гип, прости. Не могу выразить, как мне жаль. Я не ожидала этого - не так быстро. И боюсь, что сейчас уже ничего не могу сделать.
- Почему?
- Не могу сказать.
- Не можешь сказать мне? Или не можешь сказать еще? Она осторожно ответила:
- Я говорила тебе, что ты должен сделать, - возвращаться все дальше и дальше; отыскать все места, в которых ты бывал, узнать все, что произошло, с самого начала. - Ужас снова показался у нее на лице и превратился в печаль. Но на это больше нет времени.
Он рассмеялся почти радостно.
- Есть. - Схватил ее за руку. - Сегодня утром я нашел пещеру. Это было два года назад, Джейни! Я знаю, где она и что нашел в ней. Старую одежду, детскую. Адрес, дом с въездными воротами. И кусок трубы - единственную вещь, которая доказывает, что я прав, когда ищу.., ищу... Ну, что ж, - рассмеялся он, - это будет следующим шагом назад. Важно, что я нашел пещеру. Это самый большой шаг. Я сделал его за тридцать минут и даже не очень старался. А теперь буду стараться. Ты говоришь, у нас нет больше времени. Ну, может, не недели, не дни. Но день у нас есть, Джейни? Полдня?
Лицо ее просветлело.
- Может быть, и есть, - сказала она. - Может быть... Шофер! Остановите.
Она заплатила шоферу; Гип не возражал. Они стояли на открытом месте на границе города; холмистые поля, едва прочерченные следами городских животных; фруктовый киоск, заправочная станция, а через дорогу слишком новое здание из лакированного дерева и штукатурки. Джейни показала на луг.
- Нас найдут, - сказала она спокойно, - но там мы будем одни.., и если.., кто-то придет, нам будет видно.
Они сели лицом Друг к другу, на вершине холма, там, где подрост едва начал прорывать прошлогоднюю стерню. Отсюда каждый видел половину горизонта.
Солнце поднялось высоко, стало жарко, дул ветер, плыли облака. Гип Барроус работал. Он все дальше и дальше уходил в прошлое. А Джейни слушала, ждала, и все время ее ясные глубокие глаза осматривали открытую местность.
Назад и назад.., грязному и обезумевшему, Гипу Барроусу понадобилось почти два года, чтобы найти дом с въездными воротами. Потому что в адресе были указаны улица и номер дома. Но не был указан город.
Три года заняла дорога от психиатрической лечебницы до пещеры. Год, чтобы узнать у чиновника округа адрес психиатрической лечебницы. Полгода - на поиски чиновника, который уже ушел на пенсию. И так до возникновения его одержимости, когда его выбросили из армии. На это еще шесть месяцев.
Семь трудных лет от упорядоченности и расписаний, обещаний большого Civivinero и смеха до тусклого освещения тюремной камеры. Семь украденных лет, семь лет бескрылого падения.
Он вернулся на эти семь лет назад и узнал, каким был до того, как они начались.
На зенитном полигоне нашел он свою мечту и свою гибель.
Еще молодой, как всегда блестящий, окруженный слегка скрытой неприязнью, лейтенант Барроус обнаружил, что у него слишком много свободного времени, и это ему не понравилось.
***
Полигон оказался маленьким, в некоторых отношениях просто музей, потому что большая часть оборудования устарела. Сами орудия давно были заменены другими защитными средствами и больше не входили в систему противовоздушной обороны. Но здесь тренировались артиллеристы и офицеры, специалисты по радарам и технике.
В один из периодов ненавистного безделья лейтенант начал рыться в архиве и обнаружил многолетние данные о действии дистанционных взрывателей на малых высотах и об эффективности первых снарядов с радарными устройствами наведения на цель, передатчиками и часовыми механизмами. Похоже, зенитчики предпочитали сбивать низколетящие самолеты, чем позволить своим снарядам взорваться раньше времени от столкновения с веткой дерева или электрическим столбом.
Но лейтенант Барроус обладал способностью замечать малейшие математические несоответствия с такой же легкостью, с какой слух Тосканини замечает фальшивую ноту. В одном квадранте одного сектора полигона обнаружился участок, где количество неразорвавшихся снарядов всегда превышало среднюю статистическую вероятность. Ну, два-три случая в году могли указывать на дефекты в самих снарядах. Но когда каждый снаряд, пролетавший над определенным участком, отказывался взрываться, это нарушало нерушимый закон. Научный мозг отказывается признавать такие нарушения и будет преследовать виновное явление, как общество преследует своих преступников.
Лейтенанту больше всего нравилось, что факты находятся в его исключительном распоряжении. Никому не пришло бы в голову специально проводить стрельбы на низких высотах. Еще меньше причин делать это над одним определенным участком. И поэтому только когда лейтенант Барроус сопоставил данные сотен стрельб за десять лет, у него появился повод, оправдывающий исследование.
Но исследование будет проводить только он. Если ничего не получится, никто не узнает. Если удастся обнаружить что-то интересное, он сможет с подобающей скромностью и впечатляющей четкостью привлечь к этому внимание полковника; и тогда, может быть, полковник изменит свое мнение о новобранце- лейтенанте. Поэтому в свободное время лейтенант провел экспедицию и обнаружил участок, на котором его
