вытянутые вперед морды, и вдоль каждой проходил твердый костяной гребень. Нос принял форму конуса и стал не таким тупым, как морды бормокинов, такой нос можно было засунуть куда угодно. Некоторые отрастили клыки или бивни, другие оттянули губы, демонстрируя ряды зазубренных зубов. Ладони свернулись и стали копьями, обычно короткими и очень прочными. Многие сделали из своих рук захваты из трех пальцев с большими когтями, таким можно ударить достаточно сильно, как кулаком, но можно и проткнуть насквозь грудь и вытащить внутренности. Ноги их стали толще и короче, а сам корпус раздался, и предплечья обросли мышцами.
И минуты не потребовалось, как они из копателей превратились в воинов, абсолютно пригодных для сражения в тесных туннелях. Быстро бегать они не могут, но им это и не требуется. Битва будет омерзительной — лицом к лицу, с кусанием, вырыванием кусков тела, ударами ножом.
Как можно тише я извлек свой длинный нож. Потом, спохватившись, снял левую рукавицу и затолкал ее под куртку.
Наблюдавший за мной Каварр кивнул:
— Все правильно, придется действовать на ощупь. Отлично придумано, Хокинс.
— Бить буду в того, на ком нащупаю мех.
Перед нами у стены туннеля Фариа-Це сияла, как маяк, на фоне других урЗрети. Ее облик не изменился с тех пор, как она присоединилась к нам, и выглядела она совсем молоденькой и наивной девочкой. Она подняла руки и скрестила их, потом резко развела.
Двое копателей впереди туннеля погрузили руки глубоко в грунт и извлекли горсть земли. Открылось небольшое отверстие, но не успели они его расширить, как воины урЗрети ринулись вперед, разнося плечами остатки стены.
— За Борагул! — взревел один, и ему откликнулось полдюжины голосов: «Победу Борагулу!» Остальных воинских кличей я не разобрал, хотя гортанное ритмическое «канг-ват-ки-дет» не требовало перевода. Воины потоком переливались через стену во вражеский туннель, а с той стороны их встречали рычанием, укусами и воем.
В этой драке я мало что разглядел, потому что свет раскачивающихся ламп выхватывал из тьмы только отдельные эпизоды. Я запомнил в основном запах: густой мускусный — бормокинов и сладкий острый запах крови. Помню и звуки: рычание, переходящее в хныканье, ритмический плеск льющейся крови, хруст ломающихся костей, хрюканье от выходящего из легких воздуха и вздохи умирающих тварей, падающих с разбитыми черепами.
Я отодвинулся к правой стенке туннеля и переместился чуть вперед, но мне было нечего делать. Мы прибыли сюда в качестве наблюдателей, и урЗрети не давали нам вступить в бой. Я подозреваю причину, что нас пригласили, чтобы мы лично убедились, какие хорошие воины урЗрети, чтобы рассеять какие-либо сомнения в этом, если они у нас были, после давней — много веков назад — войны людей с урЗрети. Могу сказать лишь одно: виденное мной зрелище вызвало во мне лишь удивление — как это людям в той войне с урЗрети вообще удалось прекратить военные действия.
Сражение было недолгим. Вслед за группой копателей мы вошли в туннель и убедились, что хотя они были вооружены, но при близком соприкосновении с врагом им не хватало места для размаха. УрЗрети уложили их всех, а своих потеряли только двоих. Количество трупов авроланов никто не считал, резали также и вилейнов, и бормокинов. Судя по числу длинных ножей, захваченных в качестве трофеев, погибло не менее двух дюжин врагов.
Полдюжины трупов на веревке втащили назад в туннель авроланов. Их привязали к опорным балкам. Вернувшись в наш туннель, урЗрети встали в ряд и потянули за веревки, вытащив подпорки и балки, и туннель осыпался. Оттуда в нас лавиной пошла пыльная воздушная волна, и я долго прокашливался и протирал от пыли глаза.
Вверху над нами, довольно далеко к востоку от крепости, извилистой линией опустился дерн — след могилы авроланов.
Барон Дракона вывел всех нас на поверхность, вид у нас был, как у чертей из преисподней. Мы с головы до ног были осыпаны пылью, только на лицах белели по две чистые полоски от слез. Август долго выплевывал землю, потом вместе со мной пристроился к уличной цистерне, куда я окунул голову, чтобы отмыться.
Я с удовольствием ощущал, как вода течет по шее и спине. Хорошо оказаться вне туннеля, снова на свежем прохладном воздухе. Мне хотелось только одного — убежать и расслабиться в дымящемся бассейне в саду башни Короны, но я остался со всеми, наблюдая за Каварром и урЗрети.
Когда урЗрети вышли из дома, худощавый малорослый барон поприветствовал каждого в отдельности.
Всех поблагодарил, обращаясь к каждому по имени. Меня это поразило: ведь они снова изменили свой внешний вид. И все-таки он способен узнать каждого, может поговорить с каждым, так же, как приветствовал лично каждого из нас при нашем первом появлении, — вот вам и объяснение, почему гарнизон верит в него, несмотря на его молодость и неопытность военном деле.
Я подошел к Фариа-Це, опустился возле нее на колено:
— Как вы помянете тех двоих, погибших?
Она покачала головой:
— Они погребены там, где погибли. Такова судьба воинов, они должны вернуться в землю там, где умерли, или по возможности близко к тому месту. Ведь мы изменяем свой облик и умираем в измененном виде, в нашей культуре нет такого, как у людей, — прощаться с умершим перед тем, как его хоронить. Мы просто уходим, устраиваем пир, обмениваемся рассказами и воспоминаниями, чтобы потом рассказать их родне, как они ушли.
— Памятный пир, это неплохо, — кивнул я. — И люди так же поступают.
— Для нас это особенно важно, — она смотрела на меня черными глазами. — Нам не так легко менять свой облик. Очень утомительно, для тела это сильное напряжение. Надо поесть, чтобы собрать силы, чтобы вернуться в свой облик. Иначе мы такими измененными и останемся.
— Надо же, — я встал, когда мимо нас пошли назад кривоногие урЗрети. Некоторые опустились на передние лапы и шли на четвереньках, но большинство с трудом двигалось на задних. — Не стану тебя задерживать. Рад, что ты на ногах.
— Да и я рада, что на ногах. — Улыбка промелькнула на ее лице. — Разыщи меня попозже: у меня кое- что для тебя есть, реликвия на память о наших приключениях, она тебе может пригодиться. А пока — всего тебе хорошего.
— И тебе.
Я смотрел ей вслед и думал: интересно, о чем же это она говорила. Я обернулся, не успев додумать эту мысль: ко мне подходил лорд Норрингтон.
— Что скажешь, Хокинс, об этой драке в туннеле?
— Для меня это было как драка в могиле. Не скажу, что в восторге.
— Да и я не в восторге, но зато я теперь вполне уверен, что стены выстоят, пока Кайтрин не разрушит их. — Он засмеялся: — Но до того еще пройдет немало времени. Нам еще долго терпеть осаду.
Я кивнул соглашаясь, не зная, как скоро мы оба с ним окажемся неправы.
Позже в тот же день из лагеря противника донеслись громкие крики. Мы с Сит гуляли в дальней части города, и когда послышались эти крики, мы быстро поднялись на стену у главных ворот. Народу было полно, и мы оказались всего в сотне ярдов от зрелища. Оттуда нам хорошо было видно происходившее, и мы быстро поняли причину ликования войска авроланов.
Прибыла Кайтрин.
Шесть великолепных дриербистов тащили ее позолоченную карету, с вилейнами в роли кучеров и лакеев. Похожий на луковицу экипаж имел форму белого дракона, голова и длинная шея которого вздымались над тащившей его грозной командой. Крылья были сложены сзади и образовывали крышу, а хвост парил позади, как противовес голове. Все четыре лапы когтями цеплялись за оси, в боках были прорезаны окошки, но занавески закрывали Кайтрин от любопытных взглядов. Вся чешуя и края экипажа были позолочены, и полуденное солнце сверкало, отражаясь от них, как от легкого морского прибоя.
Над экипажем струилось белое знамя с черным изображением человека в венке из красного, желтого и оранжевого языков огня дракона. Я и раньше видел это знамя на стенах некоторых крепостей и знал, что
