Мещерский заглянул в термос, налил себе еще чая.
– Думаю, что конкретно – никого. Просто у них с бабкой так повелось – певица жалуется: нервы там, женские страхи, возраст, климакс, а бабуля моя пудрит ей мозги мистикой, предостережениями, советами, «исполненными смысла». Женщины, что с них взять, Вадя? Да еще и пожилые.
– Мне не кажется, что все дело в таких пустяках, – неожиданно возразил Кравченко. – Милейшая Елена Александровна человечек мудрый. Скорее всего она что-то знает или о чем-то догадывается и хочет подложить соломки на случай чьей-то травмы. А моральной или физической… Что там певице привиделось во сне? Ну-ка повтори.
– Что она собственноручно намеревается расчленить чей-то труп. Ни больше ни меньше.
Кравченко поднялся с дивана и повел приятеля к директору «Стальной лилии». После получасового совещания они перекочевали в комнату, схожую видом с сейфом. На стендах здесь красовался целый арсенал – от мощной пневматики типа «хантера-410», помповых ружей «ремингтон-870» и «винчестер-1300» до винтовок «кольт спортер».
– И на все есть лицензия? – завистливо полюбопытствовал Мещерский. И, получив утвердительно- уклончивый ответ, прилип к витринам.
– Это все громоздкая муть, братва, – прогудел Кравченко. – Эту заморскую выставку опытный человек не глядя сменяет на родимого нашего «тэтэшку». Но на «ТТ» официального разрешения нам не дают, жмотничают. Клянчить не будем. А я вот эту штучку сейчас всему предпочитаю. – Он открыл витрину и снял со стенда некое подобие револьвера, но весьма модернистской формы. – В Москве пока по пальцам перечесть подобные модели можно, – похвастался он. – Это «деррингер» – универсальное оружие самообороны. Глянь, Серега, стреляет одновременно и в любой последовательности пластиковыми пулями, картечью, служит и как газовый пистолет, и как «ударник» большой мощности, ослепляет-оглушает и к тому же еще и сигналы подает. В общем, не убьет, но строго накажет в случае каких-либо безобразий. Самая эта моя
Мещерский вертел в руках «деррингер».
– Ты Катюше про свой характер заливай. А это… думаю, подобная техника там нам не понадобится. Это уж чересчур как-то – на дачу в гости заявляться с «деррингером». Не поймут нас, а то еще и засмеют. Но на всякий пожарный… – Он сделал вид, что прячет пистолет во внутренний карман пиджака.
– На мою личную
– Нет, спасибо, в другой раз. У нас билеты на ночной поезд. – Мещерский потянул оживившегося было приятеля за рукав. – Видишь, «Красная стрела», как в старые добрые времена. У тебя, Вадя, нижнее место, как ты любишь. Так что времени у нас остается только заскочить домой, собрать вещички да поймать машину до площади трех вокзалов.
Глава 2
Первая кровь
До Питера доехали без особых приключений. Соседями по купе оказались два флотских офицера с военной базы в Кронштадте. Они возвращались домой после обивания порогов в Министерстве обороны. Денег для своих подразделений, как ни просили, офицеры не получили и с горя решили пустить по ветру последние командировочные. Кравченко – человек компанейский, естественно, в долгу не остался. Короче, всю ночь купе гуляло. У Мещерского под конец застолья слипались глаза, и водка выплескивалась из стакана отнюдь не из-за вагонной тряски.
Утром на перроне Московского вокзала, тепло попрощавшись с моряками, Кравченко строго внушал Мещерскому:
– Ну времена! Мужикам жрать нечего. Жрать! Смотри, во что флот превращается. А тут какие-то певуны завещание не поделят, а? Дожили!
– Ты так упрекаешь, будто это я все затеял, – обиделся Мещерский. – Ты вон своему Чучелу врежь хоть раз о социальной несправедливости. Наверняка в глаза не скажешь.
– А я не говорил, что ли, ему? – взвился Кравченко. – Да тысячу раз, в лицо.
– И что же он?
– А! Чучело мое, когда трезвое, так рассуждает: все гребут, а я чем хуже? Не достанется мне, достанется другому. Уж лучше я буду родимую отчизну грабить, чем какой-нибудь паразит со швейцарским паспортом, который считай что и Звереву вон, красу и гордость русской сцены, с потрохами купил.
– Старик умер. Почил с миром. О мертвых либо хорошо, либо…
– А, – Кравченко снова отмахнулся, подхватил спортивную сумку. – Хватит трепаться, лови тачку. До Морского вокзала еще пилить и пилить.
До Сортавалы решили добираться водным транспортом – переправиться через Ладогу на «Ракете». Однако на двенадцатичасовую опоздали, слишком долго закусывали в вокзальном баре. Пришлось скучать до вечернего рейса. Мещерский по своему радиотелефону связался с дачей Зверевой. Беседовал с секретарем.
– Нас встретят на пристани на машине, – сообщил он. – Дача-то километрах в двадцати от городка.
По Ладоге шли с ветерком. Осеннее солнце даже припекало, однако на открытой палубе было знобко. Кравченко застегнул «молнию» на куртке до самого подбородка и, перегнувшись через борт, следил, как синие волны, взрезанные корпусом «Ракеты», обращаются в белую пену. Он не то что-то бурчал себе под нос, не то напевал. Мещерский прислушался. «Ехали медведи на велосипеде, – донеслось до него. – А за ними кот задом наперед…»
– Пивка б сейчас после вчерашнего адмиральского фуршета, – мечтательно вздохнул Кравченко. – Горло прополоскать. Эх! Зайчики – в трамвайчике, жаба на метле…
К причалу пришвартовались уже в сумерках. Мещерский ступил на потемневшие от сырости доски. Осмотрелся. Действительно, тихое место: голубенькое здание пристани, с резным крылечком и
