МИДа запрашивает дополнительные документы касательно экспедиции. Мидовцев особо интересовал маршрут на отрезке пути Хамадан – Диз Аббад.
Голос у шефа «югоармейцев» звучал, как всегда, бодро и дружелюбно. Они говорили по телефону, а в это время как раз принесли почту. Мещерский смотрел на ворох газет, журналов, рекламных проспектов и каталогов у себя на столе. Виднелось несколько запечатанных конвертов. Туроператор Зиночка Горохова, совмещавшая также должность офисного секретаря, два дня назад взяла две недели отпуска – укатила со своим бойфрендом в Коктебель в молодежный лагерь. И почту теперь приходилось разбирать самому.
Скуратов, закончив давать разные дельные ЦУ, вдруг вежливо осведомился: «А как дела у Екатерины? Мы тут на днях виделись в музее института. Кажется, ее всерьез заинтересовала тамошняя коллекция».
Мещерский ответил, что «у Екатерины все хорошо. Отлично». Скуратов, чуть помедлив, сказал: «Ну, передавайте ей привет, Сергей. От меня и от нас всех. Она была настоящим украшением нашего маленького праздника».
Попрощались. Мещерский дал отбой. Злобно смотрел на телефон. Скуратов начинал его сильно раздражать. Чем?
Ворох газет и рекламных проспектов навевал тоску. Мещерский нехотя наугад распечатал один конверт – рекламное уведомление об открытии на Сретенке нового мебельного «Итальянского дома». В другом конверте оказалось приглашение руководству турфирмы посетить выставку-продажу в «Экспоцентре» спортивного и туристического снаряжения. Мещерский отложил приглашение в сторону: выкроим время – съездим, глянем, что почем.
Он пробежал глазами несколько факсов. Тоже отложил – для своего компаньона. Пусть сам с заказчиками разбирается. Ему, Мещерскому, сейчас не до этих бизнес-капризов. У него на шее «югоармейцы», Диз-Абад, чтоб его черти разорвали!
Среди газет лежал белый конверт. Самый обычный, дешевый. Без адреса. Мещерский рванул бумагу. Вывалилась на стол узкая белая записка. Несколько строк, отпечатанных на компьютере. Мещерский впился в текст, и у него потемнело в глазах.
«Не думал, что ты такой трус. И чего ты этим добился? Сыграли в прятки? Я тебя там видел, а ты меня нет. Я ж тебе давал шанс избавиться от ЭТОГО. Честно ждал. Ты сам не захотел тогда. А в этот раз не захотел я. И меня не так-то просто взять, когда я этого не хочу… так и передай… Да, так и передай…
А наши дела – это наши дела. И ничего не кончено. Ты и сам это отлично знаешь. Продолжение следует – без свидетелей. Один на один. У тебя три туза, у меня – единственный, но мой. Сегодня буду ждать в одиннадцать вечера на сорок восьмом километре Киевского шоссе. Съезд с дороги в лес к озеру. Указатель «Серебрянка». Приезжай, если ты мужчина, а не тряпка. Повторяю: мне, лично мне никто там не нужен, кроме тебя».
Глава 29
СЕРЕБРЯНКА
Никто не должен знать. Я сделаю все сам.
Это не мысли – кровь била в виски, Мещерский сидел в машине, грудью облокотясь на руль. Перед ним с монотонным ритмом двигались на лобовом стекле «дворники». Дождь лил как из ведра. Над городом шумела гроза: сверкала молния, грохотал гром. Ливень барабанил по кровлям домов, по тротуарам, по крыше машины. Мещерский смотрел на потоп, на «дворники», стирающие с лобового стекла обильную мутную влагу.
Никто не ожидал в этот день такой неистовой грозы. Ведь утро было таким ясным и безоблачным.
Из офиса Мещерский уехал, как обычно, в начале восьмого вечера. Вообще весь этот день он аккуратнейшим образом, как автомат, занимался текущими делами. В который раз перепроверил документацию, затребованную Ближневосточным департаментом, посетил выставку в «Экспоцентре», на обратном пути в офис заглянул на склады продуктовой компании, куда, по его сведениям, поступила партия консервированной австралийской баранины. Консервы могли быть закуплены оптом. И дешевизна не влияла на качество.
Записка все это время лежала в его кармане. Она все время была с Мещерским, хотя адрес места встречи отпечатался в его мозгу крупным типографским шрифтом. Мещерский знал: он поедет туда один. И на этот раз сделает все сам.
В офисе, что бы он ни делал, чем бы ни занимался, он часто поднимал голову, смотрел на телефон.
Они прослушивают его номер. Они слушают и… не слышат, не знают самого главного. И не узнают. Ни Никита, ни его коллеги. Никто. Потому что на этот раз он, Мещерский Сергей, сделает все сам. Один. Там, в институте, они совершили непоправимую ошибку. Но теперь…
«Если ты мужчина, а не тряпка…»
Мещерский смотрел на залитое дождем лобовое стекло. А вот сегодня мы и узнаем – кто есть кто. Кто есть я. Кто есть он. Тот, кто звонит по ночам и пишет письма.
Нет, Никиту ставить в известность об этой записке он даже и не собирался. А вот Кравченко… Дважды он набирал его рабочий номер. Кравченко в качестве личного телохранителя дежурил при особе своего работодателя Чугунова. Мещерский набирал номер до половины и клал трубку. Нет, и Кравченко будет на этом свидании лишним. Потому что…
Мещерский с мучительной ясностью вспоминал снимки, показанные ему Колосовым, запечатлевшие то, что выставлял ОН на всеобщее обозрение, – окровавленные останки на обочине. Вспоминал и кассету…
Нет, нет, нет, Кравченко в такое втягивать нельзя. Не можно – как порой говорит Катя. Он, Мещерский, должен думать о своем друге. И о ней, его жене. Думать о Кате. Они оба – он и она – должны остаться в стороне от этого кошмара. Их все это не должно более касаться. Даже тенью угрозы. Они не должны знать и не узнают, куда он собирается ехать. И вообще…
«Ему там никто не нужен, кроме меня, – думал Мещерский. – Отлично. Ладно. Тебе нужен я. А ты, подонок, нужен мне. Очень нужен. Ведь кто-то, ну хоть кто-нибудь должен тебя остановить. Ты меня выбрал – отлично. Я приеду. А ты… ты тоже будешь там. Будешь! Если ты мужчина, не тряпка. Обязательно явишься. А там мы посмотрим. Там поглядим».
Единственное, что его тревожило, – он оставался фактически безоружным. Газовый итальянский
