– Должен. Убийство произошло.
– А кто его убил?
– Это вы меня спрашиваете?
– А кого же?! Вы же отдел по раскрытию убийств – не я. И Абдуллу вели, насколько я в этом деле секу, учитывая ту странную со мной ошибочку… Да нет, не ошибочку, нас, видно, тоже за компанию. Повод-то какой, не просветите? Что, оружие не сбываем ли часом подпольно, а может, наркота? В чем противозаконном подозревались-то? Молчите. Эх вы, отдел убийств. Запомните: этот мальчик, Абдулла, никогда ничем подобным не занимался. Близко даже не стоял. Я за него головой поручился бы.
– Теперь ему безразличны все поручения… А вы слишком смелые, быстрые выводы делаете, Василий Аркадьевич. Мы вели Абдуллу… – Колосов смотрел на собеседника. – Откуда вы это взяли? А помните, что я вам в прошлую нашу встречу сказал? Не наркоторговцев мы вели, не оружейников. Искали и ищем убийцу. Абдулла – его жертва. Очередная жертва.
– И вы так равнодушно это говорите? Смахивает знаете на что? На махровый цинизм.
– Ну, вы тоже не очень-то по своему коллеге убиваетесь. Конная прогулочка в лугах…
– Алехан пил двое суток подряд, а у меня желудок больше не принимает. – Астраханов вздохнул. – Зря вы так говорите. Зря ты это, парень. Впрочем, я тоже хорош. Извини… Но как, при каких обстоятельствах он умер? Как его убили – не скажешь?
– Почему? Скажу. Застрелили из пистолета. Из пистолета марки «ТТ»… не из «браунинга». Или, Василий Аркадьевич, тот подарок пастуха Гейдара был все же не «браунинг», а что-то иное?
– Память у тебя профессиональная, парень. Вот так сболтнешь ради красного словца, а вы потом и затаскаете. Ладно, впредь наука будет. Баста. Ну, а теперь давай по-серьезному, а? Кто убил Абдуллу? Хоть какие-то версии у вас есть? Учти, мы тоже сложа руки сидеть не намерены. Он нам как брат был.
– Мы – это военные историки? Общество в полном составе? Или весь терский казачий круг? Что, самостоятельное расследование поведете?
– Уже ведем. – Астраханов удержал Юлдуз – она прянула в сторону, испугавшись проехавшей мимо машины. – И, если потребуется, на одном расследовании не остановимся.
– В тот день вы с ним встречались? – Колосов вспомнил, что этот же вопрос он задавал Белкину. Задаст и другим. Ведь это не что иное, как профессиональный ритуал. Абсолютно никчемный.
– Да, конечно. Утром он приехал в Харитоньевский. Где-то до обеда пробыл. На бильярде играл. Потом нас со Скуратовым в Управление делами Окружного атамана вызвали к половине четвертого, встреча была назначена. А он, Абдулла, при нас. Помню, еще сестре звонил. Она вроде отдыхать ехать собиралась куда- то за границу, насчет авиабилетов они говорили. На сестру он молился просто. Обожал ее. Они росли вместе. Ну, позвонил… Да, потом сказал, ему отъехать в одно место надо. Мы и распрощались.
– А куда он собирался? Вам это известно?
Астраханов пожал плечами. Лицо его стало угрюмым.
– Неизвестно мне. Ничего мне неизвестно. И вообще, о мертвом… Сплетни…
– Его убили, Василий Аркадьевич. Мы теперь не только сплетни о нем, о вас, о вашем обществе начнем собирать и слухи, но и… Вы же помните нашу с вами встречу? Как вы нас… меня тогда называли? Мы ж с людьми не церемонимся. Наезжаем, допрашиваем… Сегодня я вас не планировал встретить, а видите – пришлось. Ну, сами проявили инициативу. Увидели тачку мою на дороге… Память и у вас профессиональная. Вы ведь, кажется, насколько я помню, проводником в заповеднике в Талашских горах в молодости были. Следопыт, наездник… Так куда же собирался ехать Алагиров?
– К зазнобе своей. К приятельнице. Ну, к любовнице! Черт… Есть одна такая. Художница. Манерная. Некая Янина Мелеску. Только я вас очень прошу… Я тебя, парень, прошу – с Алеханом будешь говорить – не упоминай, что это я о них растрепал.
– Почему? У Скуратова с ней тоже что-то было?
– Жили они вместе. Года два, что ли… Гражданский брак. А потом осточертела она ему, он ее бросил. Что, Юлдуз, девочка моя. – Астраханов поцеловал лошадь в атласные ноздри. – Один мужик бросает, другой подбирает. Ну, чтобы на дороге проезжей сокровище не валялось. Потом умирает…
– На проезжей дороге? А в тот день вечером, часов этак с девяти и до трех утра, где вы сами находились?
– Я? А какой это был день? Ночь? А-а… Дома, где же еще мне быть? Только, конечно, не с девяти. Я домой где-то около одиннадцати вернулся. В гараж заезжал.
– А у вас что, еще один гараж имеется, кроме того, что в доме, в Мамонтовке?
– Не лично мой, нашего общества. Мост Киевский знаете? Вот там боксы снимаем. Там у нас и автосервис свой. Заехал к ребятам. Это, я понимаю, чисто протокольные вопросы пошли?
– Угу, протокольные. В прокуратуру вас вызовут. И там будут спрашивать. Протокольно. А вот теперь не для протокола. Говорите, самостоятельное расследование ваши коллеги вести намерены. А с чего начнете- то? Или начали уже?
Астраханов нагнулся, сорвал травинку, сунул ее в рот.
– Одно могу пока сказать наверняка, – произнес он медленно. – У Абдуллы не было врагов. Только друзья. И поднять на него руку мог лишь… Или это сумасшедший отморозок, или же кто-то, кто не контролировал себя, не владел собой… Мне так кажется. Лично мне кажется так.
– Проводите меня к Скуратову? – Колосов открыл дверь машины и сел за руль.
– Да тут прямо по шоссе – и в наши ворота. Я вас обгоню. Юлдуз побегать надо еще немного. Она резвая у меня девочка. – Астраханов сунул ногу в стремя, сел в седло, тронул лошадь с места. – Я охрану предупрежу: ворота настежь, гость дорогой едет. Милости просим, проходите прямо на веранду клуба.
Никита смотрел, как удаляется всадник на иноходце – через луг к виднеющимся вдалеке, в гуще зелени строениям. Юлдуз, казалось, не касалась копытами земли.
