С такой, как ты, ему не справиться, робеет — красива ты больно. И честный он, не волнуйся на этот счет. Внук вот совсем от рук отбился. Ворует все как сорока, что блестит.
И чего не хватает, сволоченку такому? Все в доме есть, всего много, все ему ведь достанется. На-ка вот, милая, — Лейла полезла в складки своего цветастого одеяния, пошарила где-то в кармане и протянула на ладони Кате.., серебряный зажим для галстука. — Передай парню-то своему. И скажи: мальца я лично ремнем постегала. Не воруй у людей, которые к тебе с добром. Не позорь свою бедную старую бабку.
Катя нипочем бы не стала звонить Мещерскому, но он объявился сам. Рано утром в субботу его волновал только один вопрос: уместно ли появиться на похоронах Владимира Кирилловича без галстука и в рубашке с короткими рукавами, ибо прогноз погоды обещал жаркий и солнечный день.
Катя не собиралась докладывать Мещерскому о своих планах. Но, как известно, женщины просто не в силах держать язык за зубами.
— Вчера вечером я к Вадькиному отцу заезжала, Вадька ему тоже звонил. Отвезла Андрею Константиновичу продукты, лекарства — он просил. Они с друзьями и на кладбище и в церковь поедут — уже такси заказали. А с меня, Сереж, хватит похорон... — Катя вздохнула. — Передай Базаровым мои самые-самые искренние, ну и... А я сегодня делом займусь.
Знаешь, каким? Мне оборотня обещали показать. Настоящего.
— Живого? — осведомился Мещерский невозмутимо.
Катя слышала в трубку, как жужжит его бритва — он брился, оказывается. — Или в пробирке заспиртованного?
— Я серьезно, Сереж!
— И где же? В кунсткамере? В Институте Сербского?
— Нигде, — Катя надулась: с ним как с человеком, а он... — Кстати, можешь забрать свой мерзкий галстучный зажим. Его вернули в целости и сохранности. Цыгане, знаешь ли, тоже кое-что знают о фамильной чести.
— Катя, да ты куда едешь? — тревожно спросил Мещерский. — С кем? Где тебя искать?
— Нигде, — повторила Катя, осторожно повесила трубку и включила автоответчик: пусть себе кричит- разоряется.
В глубине души, там, где продолжал бдить милиционер, ее второе "я", сложившееся за годы работы в милиции, Катя отлично знала, что поступает неосмотрительно и глупо. Ехать на рандеву с оборотнем! Надо было по крайней мере хоть Сережке сказать, где искать, если... Но слушать снова его разглагольствования о «суперсамце», сказках и мистической чуши ей больше не хотелось. Она все тихонько повторяла, напевала про себя фразу, услышанную вчера от Лейлы: Цыганское счастье... Я еду на праздник Цыганского счастья. Какое оно, интересно? Ей воображалось, что это путешествие начнется как-то необычно. Пробьет полночь, в ее дверь позвонят и...
Но звонок раздался гораздо раньше. В пять часов вечера.
На пороге стояли горбун Георгий и его сын — тот самый шкет, которого они с Мещерским...
— Вечер добрый, — поздоровался Георгий. — Мы тебя быстро нашли. Поехали? — Он крепко держал мальчишку за руку.
— Здравствуй, тетя. Хатка у тебя ничего, сносная, — шкет так и зыркал по прихожей. — Теть, дай водички попить, а?
— Хочешь сока? — гостеприимно засуетилась Катя.
— Обойдется он, — Георгий тряхнул сына, как мешок с картошкой. Тот завизжал, затараторил непонятно. — Говори по-русски!
Катя все никак не могла свыкнуться с мыслью, что у такого юного инвалида и такой бойкий сынуля.
Она сняла с вешалки теплую кофту, заглянула в зеркало, старательно подкрасила губы и сообщила, что готова.
Машина, на которой приехали отец и сын, подкосила ее окончательно: белый облезлый «мере» времен Карибского кризиса. Длинный, точно корыто, неповоротливый, весь в заплатах и пятнах коррозии. Цыган пнул ногой покрышку, кивком указал сыну на переднее сиденье, а Катю усадил назад В салоне одуряюще пахло бензином и приторной туалетной водой. Катя заметила, что горбун принарядился: черные волосы тщательно разделены косым пробором, ядовито-красный пиджак из тех, которые лет пять назад даже в бане не снимали «новые русские», черные мятые брюки, пугающетропически-кричаший галстук «живанши». Мальчишка был облачен, как и в тот раз, в спортивные «адидасы», только не такие замызганные, как в прошлый раз.
По дороге Катя не закрывала рта: цыган оказался живым и словоохотливым собеседником, машину вел уверенно и на подъездах к постам ГАИ резко сбавлял скорость. Катю в цыгане интересовало все «Вот ведь народ, точно с Луны. Живет с нами рядом. Свои обычаи у них, традиции, обряды, праздники. А мы, кроме того, что они кочуют по вокзалам, продают наркотики и клянчат в метро, ничегошеньки про них и знать не хотим!» — с досадой думала Катя, жадно слушая своего собеседника.
Семья Лейлы, по всей видимости, принадлежала к цыганской элите. Горбун Георгий рассказал, что две родных сестры Лейлы играли в театре «Ромэн». Сам Георгий окончил восемь классов и тоже хотел петь.
— И что же ты? — поинтересовалась Катя.
— Голос пропал, — ответил он, поправляя очки. — А потом у меня... Сама же видишь, какой я.
Он усмехнулся печально и тут же шлепнул по руке сына: мальчишка украдкой лез в «бардачок» за сигаретами.
— И чем же ты сейчас занимаешься? — осторожно полюбопытствовала Катя.
— Так, всем помаленьку, — уклончиво ответил горбун. — А ты?
Катя тоже уклончиво представилась журналистом. Далее она узнала, что Цыганское счастье — что-то вроде нашей Красной горки, когда родственники-цыгане ездят в гости друг к другу, порой справляют свадьбы, порой организуют сговор, что-то типа помолвки для будущих жениха и невесты.
В цыганский поселок съезжаются цыганские кланы не только со всего Подмосковья, но и из Владимира, Рязани, Тулы, Молдавии и Украины. У Лейлы, оказывается, была обширная родня А ее брат — «дядя Симеон», как называл его горбун, — был чем-то вроде цыганского барона или еще кем-то в этом роде.
«Будь наш, привыкни к нашей доле, бродячей бедности и воле. А завтра с раннею зарей в одной телеге мы поедем...» — вспомнила она Пушкина. Ей уже чудилось, что из этого путешествия к цыганам выйдет первоклассный репортаж! Одно только смущало: бдительный внутренний страж, второе "я".
Вот обмолвился Георгий о родственниках своей матери из Рязани, Владимира, и этот внутренний постовой тут же подсказал Кате, опий, маковая соломка — ведь оттуда, из этих самых мест, транзитом из Средней Азии подпольно завозились в Подмосковье эти наркотики. Молдавия ассоциировалась у нее с толом, пластитом и самодельной взрывчаткой, Тула — с небезопасной продукцией оружейных тульских заводов Катя не понаслышке знала, что ее коллеги интересуются цыганами Подмосковья исключительно по этим направлениям: торговля оружием, опием, кокаином... Вот бы о чем этого юного очкарика поспрашивать! Если он, конечно, окажется дурачком и станет отвечать журналисту на такие провокационные вопросы. Но она только вздохнула: бог с ней, с этой криминальной тематикой. Едешь к людям в гости, на праздник. Да еще оборотня собираешься смотреть. Так и трудись в этом направлении, не отвлекайся. На ее вопрос насчет перевертышей горбун только рукой махнул:
— А, чокнутый он.
— Сам-ма-шет-ший, — по слогам старательно выговорил мальчишка. — Я его раз обзывал, так он мне чуть глаз не выбил. Орал, что сердце вырвет. Потом бабка его заговорила, отошел. Сейчас тихий, только слюни пускает.
Мистико-романтическое Катино настроение как-то разом померкло. Вот тебе на — слюни, не слишком романтично.
В цыганском поселке жизнь била ключом. Столько цыган сразу Кате видеть еще не приходилось. Особенно ее поразили мужчины — самого разного возраста, от безусых подростков, до седых стариков, разодетые в яркие турецкие рубашки, некоторые щеголяли даже в гипюровых кружевных самых легкомысленных расцветок от розового до апельсинового. Ворота всех домов были настежь распахнуты. Улица забита машинами. Среди взрослых с гиканьем, свистом и хохотом носились ватаги цыганят. Совсем
