о каких-то пустяках, вспоминали о том, как они встретились… о свадьбе и о детях.
— Сегодня день рождения Алексис, — тихо сказала Кэт, глядя на Берта и вспоминая тот солнечный воскресный день шесть лет назад, когда на свет появилась их златовласая дочурка.
Кто бы мог подумать тогда, что произойдет эта трагедия? Какое все-таки облегчение, что дети будут жить и о них будет заботиться старшая сестра. Да, облегчение, но Кэт больно было думать, что она никогда их больше не увидит, и Берт тоже едва сдерживал слезы.
— Тебе надо было поехать с ними, Кэт. Ты им так нужна.
Он был в отчаянии. Если бы только они поплыли на другом пароходе… если бы «Титаник» не налетел на айсберг… если бы… если бы… если бы…
— Я не смогла бы жить без тебя, Берт. — Она прижалась к мужу, и он жадно целовал ее.
С накренившегося и быстро оседавшего в воду корабля уже начинали прыгать люди. Чарльз тоже прыгнул за борт. Шлюпочная палуба была всего в десяти футах над водой, и некоторые благополучно добрались до спасательных шлюпок.
Но Берт знал, что Кэт не умеет плавать, и прыгать в ледяную воду не имело смысла. Им, конечно, придется это сделать, но в самый последний момент. Они все еще надеялись, что, может быть, произойдет какое-нибудь чудо и им удастся спастись.
Пока они разговаривали, палуба накренилась еще сильнее. Джек Тейер прыгнул вслед за Чарльзом и чудом добрался до складной шлюпки, в которой находился Филип. Шлюпка была перегружена и набрала воды.
Прямо над Филипом его родители стояли, обнявшись, когда вода устремилась на палубу. Кэт вскрикнула, задохнувшись от жутко холодной воды. Берт поддерживал ее, сколько мог, но их быстро тянуло вниз.
— Я люблю тебя, — были последние слова Кэт, она улыбнулась ему, и вода сомкнулась над ней.
Через мгновение Берта ударило упавшим «вороньим гнездом»[1] , а образовавшаяся рядом воронка безжалостно затянула Чарльза.
Радиорубка была затоплена, мостик тоже, и только одна из складных шлюпок болталась на поверхности, как плотик на летнем пляже. Сотни людей бросались в воду, пока огромный корабль погружался в океан.
Долго еще звучал регтайм, и последнее, что услышали люди, были мрачные аккорды, которые ветер донес до спасательных шлюпок с женщинами и детьми, с мужчинами, которым посчастливилось сесть в шлюпки на правом борту, вдалеке от неумолимого Лайтоллера. Гимн, казалось, завис куском льда в неподвижном ночном воздухе, и мелодия эта будет преследовать их всех до конца дней.
Сидящие в шлюпках видели, как нос «Титаника» быстро погружался в воду и высоко задравшаяся корма смотрела в небо, словно гигантская черная гора. Еще какое-то время мерцали огни, а потом и они исчезли в страшной темноте. Вода с ревом сметала все на своем пути, грохот смешался с криками боли, когда передняя труба отломилась и с оглушительным шумом упала в воду, разбросав снопы брызг.
Когда Эдвина увидела в воздухе контуры трех огромных винтов, расположенных на корме, раздался страшный треск, будто корабль разрывался на части. Многие потом решили, что пароход в самом деле разломался пополам, но им объяснили, что такое невозможно.
Наблюдая эту жуткую картину, Эдвина с тоской думала, что ничего не знает о Чарльзе, Филипе, родителях, Алексис. Спаслись они или нет? Она сжала руку Джорджа, на этот раз он ничего не мог сказать и опустил глаза. Они оба плакали в шлюпке номер восемь, глядя на крушение «непотопляемого» корабля «Титаник».
Огромный лайнер быстро оседал в воду, наконец и корма его исчезла. Все. 15 апреля 1912 года в 2.20 ночи «Титаник» затонул. Через два с половиной часа после того, как напоролся на айсберг. Эдвина, прижимая к себе Тедди и Фанни, молилась за своих родных.
Глава 4
В 1.50 «Карпатия» получила последнюю радиограмму с «Титаника». К тому времени было затоплено машинное отделение, но больше ничего известно не было. «Карпатия» на всех парах устремилась к «Титанику», ее капитан опасался, что произошло что-то серьезное, но, конечно, он не мог предположить, что «Титаник» затонет прежде, чем они подплывут.
В 4 00 утра они были на месте, и капитан Рострон оглядел океан, не веря своим глазам: «Титаника» нигде не было видно, он исчез.
«Карпатия» двигалась осторожно, команда недоумевала, где же гигантский лайнер?
Через десять минут они заметили на горизонте зеленые сигнальные ракеты — наверное, с «Титаника». Но через секунду Рострон и команда поняли, что это. Ракеты выпустили из спасательной шлюпки номер два, и вовсе не у линии горизонта, а совсем рядом. И пока «Карпатия» медленно подплывала к шлюпке, Рострон уже точно знал, что случилось с «Титаником».
Первой из спасенных пассажиров на борт «Карпатии» поднялась мисс Элизабет Аллен. Все пассажиры парохода высыпали на палубу и столпились у поручней. Они уже ночью, почувствовав, что «Карпатия» сменила курс, и увидев суету матросов, поняли: что-то произошло. Вначале все встревожились, решив, что их корабль в беде, но потом от экипажа удалось узнать обрывочные сведения… «Титаник» тонет… налетел на айсберг… непотопляемый пароход в опасности… идет ко дну…
Теперь, на четыре мили вокруг, океан был усеян спасательными шлюпками. На некоторых из них люди кричали, махали руками, на других стояла гнетущая тишина, и потрясенные, искаженные страданием лица смотрели вверх. Потерпевшие не могли передать словами, что пережили, перечувствовали, когда гигантская корма какое-то время возвышалась горой над океаном, а потом резко ушла под воду, увлекая за собой навсегда их мужей, братьев, друзей.
Увидев, что «Карпатия» приближается к ним, Эдвина отдала Джорджу малыша и посадила рядом Фанни. У Джорджа совсем закоченели руки, он не мог больше грести, поэтому Эдвина, в перчатках Чарльза, села на весла рядом с графиней Роте, которая гребла без передышки все это время. Джордж тоже работал без устали, пока Эдвина держала Тедди и успокаивала Фанни, которая не переставая плакала, звала маму и спрашивала, где же Алексис. Эдвина уверяла Фанни, что они очень скоро всех разыщут. Она надеялась, что мама все-таки нашла Алексис, несмотря на то, что Эдвина ввела ее в заблуждение. Эдвина вновь и вновь пыталась внушить себе, что ее родители и Чарльз находятся сейчас где-то поблизости в другой шлюпке. Она должна верить в это.
Пока «Карпатия» подплывала, люди в шлюпках окликали друг друга, надеясь найти родных и друзей. Несколько шлюпок были вскоре подняты наверх, хотя шлюпка номер восемь и многие другие все еще продолжали плыть, медленно передвигаясь в испещренной льдинами воде.
Наконец, в семь утра, настала и их очередь, они подплыли к трапу, и на «Карпатии» приготовились к подъему. В шлюпке номер восемь было более двадцати женщин и детей и четыре моряка. Матрос Джонс, сидевший на веслах, крикнул команде, что в шлюпке много совсем маленьких детей. Тогда с «Карпатии» спустили мешок, в котором обычно поднимали почту, и Эдвина дрожащими руками помогла Джонсу посадить туда сопротивляющуюся Фанни.
— Все в порядке, солнышко. Мы сейчас поднимемся на большой пароход и будем искать папу с мамой.
Эдвина больше говорила это для себя, чем для малышки. Когда она подумала о том, что они пережили, и увидела маленькую темную головку, высовывающуюся из мешка, слезы показались у нее на глазах. Она почувствовала, как Джордж сжал ей руку, и, не глядя на брата, ответила ему рукопожатием. Эдвина постаралась удержать слезы и не зарыдать. Ей нельзя позволять себе такую роскошь — давать волю своим чувствам. Пока она не убедится, что остальные члены их семьи спасены, ей нужно заботиться о Фанни, Тедди и Джордже, и только об этом сейчас нужно думать.
На ней все еще были надеты тяжелые ботинки и бледно-голубое вечернее платье под теплым пальто, которое ей велела надеть мама. У Эдвины ужасно замерзла голова, и в ней, казалось, стучали тысячи молоточков, а руки будто превратились в куски мрамора.
Когда снова спустили мешок, она с помощью стюарда Хэрта посадила в него Тедди. Малыш так замерз, что личико у него посинело. Эдвина всю ночь боялась, как бы он не простудился до смерти. Она все делала, чтобы его согреть: прижимала малыша к себе, растирала ему ножки, ручки и щеки, сажала его между собой и Джорджем, пытаясь укрыть от ветра, но холод был слишком сильным.
Эдвина почувствовала, что у нее нет сил держаться за перекладину. Она сначала подсадила на
