— Вы не спите, миссис Сазерленд?
— Зовите меня просто Лиз, — откликнулась она. — Нет, я не сплю. А что, что-нибудь с Питером?! — В тревоге она села на кровати, отбросив в сторону одеяло, которое ей принесла дежурная сиделка.
— Нет-нет, не волнуйтесь. С ним все в порядке. Извините, что побеспокоил… Лиз. Я хотел только убедиться, что с вами все в порядке. Кстати, раз уж вы не спите, не хотите ли выпить чашечку чаю? — Времени было начало первого, и Дик не рискнул предложить ей кофе. Сам он практически жил на нем — на крепком кофе, сваренном по рецепту, который сообщил ему когда-то коллега-врач, долго работавший в Уругвае. Без этого напитка, по виду больше похожего на расплавленный асфальт, он вряд ли сумел бы выдержать два дежурства подряд, но Лиз вовсе не обязательно было бодрствовать, когда можно было спать.
— Вы нисколько меня не побеспокоили — я еще не спала. В последнее время я вообще сплю мало, не то что… — Лиз не договорила, но Дик понял, что она имеет в виду. — Да, я, пожалуй, выпила бы чаю или даже бульона.
Автомат для продажи бульона, чая и других напитков стоял в конце коридора, но когда Лиз, сунув ноги в кроссовки, направилась к нему. Дик неожиданно остановил ее.
— Я мог бы заварить вам чаю у себя в кабинете, — сказал он. — Получится намного ароматней, и сахару можете положить сколько хотите.
Она улыбнулась и молча пошла за Диком в его кабинет. Там она села в кресло и, пока Дик возился с чайником и заваркой в пакетиках, попыталась привести в порядок прическу. Мятый спортивный костюм и растрепанные волосы создавали у нее ощущение дискомфорта, но Дику, похоже, было совершенно все равно, как она выглядит. Он и сам выглядел не лучшим образом, и если бы не накрахмаленный светло- голубой костюм, вполне мог бы сойти за бродягу, ночующего под мостом.
— На каком виде права вы специализируетесь, Лиз? — спросил он, наливая ей чай, а себе — кофе.
— На семейном. В основном на разводах.
— Я сам в свое время столкнулся с этой проблемой.
К счастью, все кончилось достаточно быстро, так что услуги адвоката не понадобились. — Он слегка нахмурился, и Лиз поняла, что, несмотря на кажущееся безразличие, воспоминания были ему неприятны.
— Значит, вы разведены? — уточнила она, и Дик кивнул. — А дети у вас есть?
— Нет. Нам было не до этого. Когда мы поженились, я был ординатором, а моя жена — интерном в той же больнице. Мы оба обязаны были жить при лечебном корпусе. Сами понимаете, это не особенно располагает к тому, чтобы заводить детей. Правда, некоторых моих коллег это не останавливало, но лично я считал, что разумнее подождать, пока мы сможем уделять нашему ребенку достаточно внимания. — Он улыбнулся и добавил:
— Хотя, боюсь, в моем случае это произошло бы не раньше, чем мне бы стукнуло восемьдесят или около того.
Улыбка у него была очень приятная — добрая и чуть-чуть печальная. Лиз еще раз подумала, что стоит пересмотреть свое первоначальное мнение. Дик показался ей бесчувственным только потому, что во время разговора с ней его мысли были заняты другими, более важными вещами — Дик спасал людям жизни, и ему некогда было отвлекаться на то, что говорит и чувствует какая-то Лиз Сазерленд, которой к тому же ничто не грозило.
Таким он был позавчера, когда Питера только привезли. С тех пор Лиз уже не раз ловила себя на том, что думает о нем совсем иначе.
— Мы развелись больше десяти лет назад, — продолжал он, хотя Лиз ни о чем его не спрашивала. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Многие из ее клиентов точно так же сообщали больше, чем она хотела узнать. В данном случае, однако, дело обстояло несколько иначе: она Хотела узнать о нем побольше, хотя зачем ей это нужно, Лиз вряд ли могла бы сказать.
— Отчего же вы не женились снова? — спросила она, и Дик рассмеялся:
— Не испытывал особенного желания. И к тому же у меня не было на это времени. Ну а если серьезно, то первая попытка отбила у меня всякую охоту к семейной жизни. Я сказал, что наш развод был быстрым, но это относится к, так сказать, финальной стадии, которой предшествовало много горьких месяцев непонимания, взаимных обид и прочего… У моей жены, видите ли, возник роман со старшим ординатором, что, как вы понимаете, не могло мне нравиться. А самое главное, я узнал об этом последним, как, собственно, и полагается мужу. Все знали и жалели меня, а я не мог понять, в чем дело. В конце концов они поженились, и теперь у них трое детей. Все-таки мы были слишком разными — теперь-то я это понимаю. Я, например, не могу бросить медицину, а моя бывшая жена ушла из больницы, как только родила первого ребенка. Для нее работа врача была всего лишь хобби.
— Мне тоже кажется, что у мужа и жены должны быть общие интересы, — негромко сказала Лиз. — Мы с Джеком… с моим мужем восемнадцать лет работали вместе, и сейчас мне кажется, что работа была одним из главных объединяющих факторов. Хотя, — тут же добавила она, — некоторые люди считают, что если муж и жена занимаются одним делом, между ними рано или поздно возникает что-то вроде профессиональной ревности.
Лиз замолчала, стараясь взять себя в руки. Она очень устала, и все ее эмоции лежали буквально на поверхности. Лиз боялась, что расплачется, если Дик станет задавать ей слишком острые вопросы. Но он ни о чем не спросил, и она, отдышавшись, продолжила:
— По правде говоря, Джек любил семейное право больше, чем я. Мы работали в паре, но меня всегда прельщали дела безнадежные — мне нравилось сражаться за права обиженных и оскорбленных. Должно быть, поэтому Джек часто называл меня бессребреницей.
Сам он всегда отлично чувствовал, где можно заработать больше денег, но ничего недостойного в этом не было. В конце концов, нам нужно было думать не только о себе или о клиентах, но и о наших детях.
— А теперь? — спросил Дик. — Вы все еще занимаетесь разводами?
— Увы. — Лиз кивнула.
— А почему? — снова поинтересовался он. — Что мешает вам заниматься чем-нибудь другим?
— Теоретически — ничего. — Лиз улыбнулась. — А практически… У меня все те же пятеро детей, они растут, а одежда и обувь с каждым годом становятся все дороже и дороже. Я уже не говорю об образовании. Недалек тот день, когда и Питер, и девочки пойдут учиться в колледж. Кто-то должен будет за это платить! Нет, Джек был прав: семейное право — самое прибыльное, пусть даже порой мне бывает нелегко защищать кого-то, кто этого не очень заслуживает. Видите ли, при разводе в людях часто проявляются все самые худшие качества. Самый приличный человек начинает вести себя как последний негодяй, когда дело касается его бывшей супруги или супруга. Порой это отвратительно, но я чувствую, что не имею права просто взять и бросить практику. Джек потратил очень много сил, создавая наше семейное предприятие. Я буду продолжать работать, по крайней мере до тех пор, пока дети не вырастут. Сейчас я просто не могу позволить себе уйти.
Дети, дом, практика — теперь за все отвечала она, и Дик это понял.
— Но ведь существуют и другие виды права. Почему бы вам не попробовать себя, скажем, в наследственных делах? — спросил он, чувствуя, что эта женщина начинает интересовать его все больше и больше. Ум, такт, сочетание внешней мягкости и алмазной твердости характера весьма ему импонировали, а беззаветная любовь к детям трогала до глубины души. Кроме того, Лиз была очень хороша собой; впрочем, это он заметил, как только впервые увидел ее.
— Я иногда думаю об этом. — Она улыбнулась. — А вы? Разве вы согласились бы бросить травматологию и пойти в дантисты?
Дик рассмеялся и налил себе еще кофе.
— Никогда! Мне нравится то, что я делаю, хотя здесь мне, пожалуй, слишком часто приходится принимать решения, от которых зависит чья-то жизнь. Но даже это мне по душе, хотя порой на принятие решения у меня есть всего несколько секунд. Я не имею права ошибаться, потому что ставки слишком высоки. Конечно, это выматывает, но, с другой стороны, если работаешь с полной отдачей, получаешь удовлетворение, какого нет ни у зубных врачей, ни у косметологов.
— Примерно так я себе это и представляла. Получается, вы каждый день выходите на бой со смертью, хотя никто не гарантирует вам победы. — Лиз подумала о Питере и о тех двух несчастных детях, которые
