пытались выцепить нужные слова из воздуха. – Депа говорит… Знаешь, что она говорит?
– Мастер Биллаба,
– Да-да, хорошо-хорошо, конечно. Как скажешь. Мастер Биллаба пытается это объяснить следующим образом: ты живешь в Галактике, понимаешь? В другой галактике.
Другой галактике? Мейс вздрогнул:
– Продолжай.
– Она говорит… Она говорит, что ты, что вы все: дже-даи, правительство, все остальные – вы словно родом из Галактики Мира, Вы из галактики, где правила есть правила, и почти все играют по ним. А Харуун- Кэл – совершенно иное место, понимаешь? Словно физические законы здесь иные. Не противоположные, не то что верх становится низом или черное – белым… Ничего такого простенького. Просто.. . иные. И когда вы приезжаете сюда, вы ждете, что все будет работать определенным образом. Но оно не работает. Потому что законы здесь иные. Понимаешь?
– Я понимаю, – веско проговорил Мейс, – что вы мои единственные местные проводники. Республиканская разведка собрала команду, чтобы отвести меня в горы. Взгляды, которыми обменялись корунаи, прервали
Мейса на половине фразы:
– Вы что-то знаете об этой команде, – это был не вопрос.
– Команда, чтобы отвезти в горы, – саркастически повторил Ник. – Видишь, вот об этом я и говорю. Ты просто не понимаешь.
– Чего не понимаю?
И вновь в чистых голубых глазах Ника появились эти безумные вспышки:
– Кого, ты думаешь, мы недавно прикончили в переулке?
Мейс молча уставился на него.
Ник показал ему улыбку из поблескивающих зубов. Мейс посмотрел на Лиша. Лиш развел руками. Его побитая тисселем улыбка была извиняющейся:
– Правду говорит Ник: вещи иначе здесь действуют. Беш лишь пожал плечами и кивнул.
Мейс посмотрел на Шрам, посмотрел в ее неподходяще темные для такого светлого лица глаза, посмотрел на то, как она качает здоровую мерр-сонновскую «Молнию» на коленях, словно ребенка
И многое внезапно стало на свои места:
– Это ты, – словно ища подтверждения, спросил он у Шрам, – ты застрелила Флоремиррлу Тенк.
Обжигающее послеполуденное солнце скрывало уезжающий кар в мареве и пыли. Мейс стоял на дороге и смотрел ему вслед.
Здесь, вдали от столицы, дорога представляла собой просто две наполненные камушками, скатывающимися с холмов, колеи. И зеленая полоса травы меж ними: джунгли восстанавливали свои права, устремляясь из центра дороги к ее краям. На этом небольшом участке дорога шла параллельно Бабушкиным слезам, реке, бе-тущей со снегов Дедушкиного уступа и сливающейся с Великим потоком неподалеку от Пилек-Боу. Они уже были над столицей, на склоне великой горы.
Ник и остальные с оружием на плече уже поднимались вверх по холму, ступая по траве и кустарнику, высотой до лодыжки, не больше. В двадцати метрах над дорогой виднелась стена джунглей. Вдали Мейс заметил несколько серых пятен: вероятно прирученные траводавы. Балавайское правительство использовало этих огромных зверей для того, чтобы удерживать джунгли от дороги.
– Мастер Винду… – Ник остановился на холме. Он помахал рукой Мейсу, приглашая следовать за собой, а затем показал на небо. – Воздушные патрули. Надо уйти под деревья.
Но Мейс остался на дороге. Он все смотрел и смотрел, как пыль взметается и кружится позади удаляющегося кара.
Ник сказал: «Ты из Галактики Мира».
И: «Законы здесь иные».
Мучительное беспокойство клубилось где-то в груди Мейса. Если бы он не был джедаем и не умел справляться с подобными вещами, он бы назвал это ощущение суеверным, беспричинным страхом, что он оставил Галактику позади, в каре. Что это сама цивилизация сейчас уезжала, подскакивая на кочках, в сторону Пилек-Боу. И оставляла его здесь.
Здесь, с джунглями.
Он буквально чувствовал это.
Аромат распустившихся цветов, смолы, текущей из сломанных веток, пыли дороги, двуокиси серы из жерла действующего вулкана на Дедушкином уступе. Даже солнечный свет здесь, казалось, привносил свой запах: горячего железа и гниения. И сам Мейс.
Он чувствовал свой собственный запах.
Пот струился по рукам. Испарина покрывала голову и струилась по шее на грудь, на спину. Обрывки его окровавленной рубахи остались лежать где-то там, далеко, на дороге, и теперь кожа куртки липла к его коже, уже начиная покрываться колечками соли.
Он начал потеть еще до того, как они вылезли из кара. Он начал потеть, когда пытался понять, почему партизаны, которых поддерживает Республика и которые находятся под командованием мастера-джедая, убили местного начальника Республиканской разведки.
– Тенк вела свою собственную игру уже несколько лет, – сказал Ник. – Команда для путешествия в горы… Какая бредятина! Вы, мастер Винду, направлялись прямиком в штаб Разведки сепаратистов звездной системы Джеварно. План был следующим: первое – она передает вас «команде». Второе – «команда» докладывает о «несчастном случае в джунглях». Твое тело никогда не находят, потому что остатки твоих мозгов вытягивают с помощью пыток где-то в Джеварно. Третье – Тенк уходит на пенсию, отправляясь на какой-нибудь спокойный мирок в Конфедерации независимых систем.
Мейс был потрясен. Все было слишком логичным, слишком похожим на правду. Но когда он спросил Ника, какие доказательства у него есть, молодой корун лишь пожал плечами:
– Это не суд, мастер Винду. Это война.
– Значит, вы просто совершили убийство.
– Это ты называешь это убийством, – Ник снова пожал плечами. – Я называю это спасением твоей задницы…
– Чтобы ее не поджарили. Я помню.
– Мы долго ждали тебя. Депа, мастер Биллаба, дала твое описание, чтобы мы могли выцепить тебя в космопорту, но у нас возникли небольшие трудности с ополчением, и мы тебя пропустили. Мы потеряли тебя до того момента, пока не обнаружили выходящим из «Мойки» вместе с Тенк. И снова чуть не потеряли: попали в какой-то небольшой голодный бунт. Ну а после мы не успели подхватить тебя до того, как тебя оглушили. Вступать в открытый бой с ополчением на улицах ПилекБоу – плохая тактика, если хочешь выжить. Понимаешь?
– Вы не могли просто предупредить меня?
– Конечно, могли. Что отлично бы нас раскрыло перед Тенк и ее балавайскими дружками. Чтобы нас убили ни за что. Потому что ты бы все равно нам не поверил.
– Я не уверен в том, что верю вам сейчас, – Мейс провернул световой меч в руке, чувствуя, как смола пор-таака неприятно приклеивается к коже. – Я не забыл про то, что у меня есть только ваши слова. Все, кто мог бы опровергнуть вашу историю, мертвы.
– Ага.
– Похоже, это тебя не беспокоит.
– Я привык. Мейс нахмурился:
– Не понял.
– Это и есть война, – ответил Ник. Из его голоса исчез сарказм, и он сразу начал казаться гораздо более мягким. – Словно джунгли: к тому моменту как чтото, двигающееся там, за деревьями, оказывается достаточно близко, чтобы ты смог его тщательно рассмотреть и понять, что это или кто это, ты уже мертв. Так что ты просто пытаешься угадать. Иногда ты оказываешься прав, и тогда ты убиваешь врага или оставляешь в живых союзника. Иногда ты ошибаешься. Тогда ты умираешь. Или живешь с сознанием того, что убил друга.
Он улыбнулся, но в улыбке не было тепла:
