Там, где Депе следовало бы быть и сейчас. Там, где в любой здравомыслящей вселенной она бы сейчас была.
Мейс услышал знакомое шипение зажигающегося лезвия и повернулся к Нику.
– Верни мне меч.
Глаза молодого коруна светились, отражая зеленое сияние лезвия.
– А чем я тогда буду сражаться? Моей рапиропо-добной сообразительностью?
Это ему против двенадцати псов помогло бы так же слабо, как и световой меч, но Мейс не сказал этого вслух.
– Ты не будешь сражаться.
– Это ты так думаешь.
Вместо того чтобы спорить, Мейс обогнул рукой лезвие и щелкнул по носу Ника так, словно смахнул оттуда муху.
Ник моргнул, вздрогнул и рефлекторно ругнулся. К тому времени, когда он вспомнил, что у него был световой меч в руках, тот уже перекочевал к Мейсу.
– Вэстор – хищник, а не злодей из ГолоНета: они держат нас здесь не для того, чтобы он мог вдоволь позлорадствовать. Если бы он собирался нас убить, мы бы уже были мертвы.
– Тогда зачем они нас здесь держат?
За деревьями проявилась массивная тень: приземистая, огромная, с согнутыми и разведенными в стороны ногами и огромными лапами со скошенными когтями.
Ник выдохнул:
– О, понятно. Он привел Депу.
Глава 11
Заложник
Огромная тень пробиралась сквозь деревья в сопровождении симфонии из звуков ломающихся деревьев. Анккокс – огромный бронированный ящероподобный, самое большое животное Харуун-Кэла. Анккоксы в два раза превышали размерами траводавов, весили чуть больше половины взрослой банты, но были при этом приплюснутыми и широкими. На спине – широкий панцирь, напоминающий овальную суповую тарелку, перевернутую вверх тормашками. Спинной панцирь данного анккокса был почти трех метров в ширину и около четырех метров в длину. Кресло наездника было прикреплено на голове анккокса поверх панциря, круглого диска брони, прикрывающего голову зверя. Когда анккокс втягивал голову и лапы, пан- иирь на голове и коленях плотно закрывал дыры в броне, словно дверь воздушного шлюза, что позволяло анк-коксу переживать потоки вулканического газа, от которых он не способен был убежать.
Наездник не сидел, а стоял позади кресла, широко расставив ноги и сжимая в руке длинный шест с острым на вид крюком на конце, который использовался в качестве поводьев для управления зверем. Два ультрахром-ных щита-капельки покоились на его бицепсах.
Кар Вэстор.
Он не шевелился, лишь иногда направлял анккокса. Лицо его ничего не выражало. Он даже не взглянул на Мейса и Ника.
Воздух вокруг него гудел от его ярости.
Деревья поменьше анккокс раздвигал в сторону плечами, а мелкий кустарник давили лапы размером со спидер. Там, где анккоксу мешали пройти деревья помощнее, Вэстор указывал шестом определенные точки на стволах мешающей растительности, и в эти точки, жужжа, ударяло нечто невероятно быстрое, способное переломить стволы и создать проход: хвостовая булава анккокса
Единственной небронированной частью анккокса был его растягивающийся, мускулистый, удивительно гибкий хвост. Хвост оканчивался большим круглым шаром брони, которым взрослый анккокс мог метко ударить со скоростью за пределами человеческого восприятия, на расстояние до восьми метров с силой, достаточной, чтобы оглушить акк-пса или сломать небольшое дерево.
До того как Харуун-Кэл стал частью цивилизованной Галактики, было время, когда хвостовая булава анккокса-подростка считалась традиционным оружием корунаев-пастухов. Оружием, заполучить которое можно было, лишь сильно рискуя. Оружием, которым было трудно овладеть. Оружием, которым было просто убивать.
На центральной выпуклости спинного панциря анккокса возвышалась хауда, небольшая постройка два на три метра из дерева ламмы и занавесок, немногим превышающая по размерам находящийся внутри шезлонг. Где-то в метре над броней хауду опоясывал отполированный поручень. Занавески, не говоря уж о прекрасно обработанном дереве, скорее всего, были изъяты в каком-нибудь балавайском доме. Прозрачные, словно дым, они состояли из множества невесомых на вид тряпочек.
Позади хауды расцветал закат, и Мейс благодаря ему видел ее силуэт.
Анккокс тяжеловесно остановился, прячась в брюшной пластине с долгим выдохом, напоминающим звук газа в пневматических причальных разъемах. Вэстор забросил шест в чехол, прикрепленный к головному панцирю анккокса, вышел из-за кресла наездника и скрестил на груди мускулистые руки. Взгляд его замер на глазах мастера-джедая.
Акк-псы глухо заворчали. Их ворчание сложно было услышать, оно скорее ощущалось, напоминало подземное предвестие грядущего землетрясения.
Ветер стих. Даже шелест листьев исчез.
В отблеске уходящего дня Сила показала Мейсу уязвимую точку.
«Тьма джунглей, но не тьма ситхов».
Жизнь без ограничителей цивилизации.
– Нам конец, – сказал Ник. – Слышишь, а? С нами покончено, как с протухшим мясом. Как это называют в армии? Сдаться на милость победителя?
– Веди себя тихо. Не привлекай к себе внимания.
– Отличная идея. Может быть, они забудут, что я здесь.
– Мы не сдаемся на милость победителю, – сказал Мейс – Если бы это все имело отношение к военному делу, нас бы арестовали. Затем нас бы судили на каком-нибудь показательном суде на глазах остального ОФВ. Вместо этого мы в джунглях, и единственными свиде-. телами здесь Кар, Депа и эти акки: люди и ящеропо-добные.
– Значит, они просто нас убьют.
– Если нам повезет, – сказал Мейс, – это будет рукопашный бой.
– Рукопашный 6ой? Если повезет? О да Тебе не стоит даже пытаться говорить что-то разумное. Просто скажи мне, что мне делать.
– Тебе следует помнить, что ты офицер Великой Армии Республики.
– Да я же поклялся всего три часа назад…
– Три часа или тридцать лет – разницы никакой. Ты поклялся вести себя в соответствии с правилами Республики как полномочный ее офицер.
– Теми правилами, что не позволяют мне намочить штаны и рыдать подобно ребенку, да?
– Будь спокоен. Не выказывай слабости. Воспринимай Вэстора как дикого акка: не сделай ничего такого, что включит его охотничьи инстинкты. И заткнись.
– О да, конечно. Это приказ, генерал?
– От того, что мои слова станут приказом, ты их быстрее примешь к исполнению'?
Вэстор, все так же молча, стоял на вершине панциря анккокса, уставившись на Мейса, и аура ярости разрасталась в воздухе вокруг него. И только тогда Мейс, наконец, встретил взгляд лор пилека,
Мейс позволил своей губе искривиться, выражая своеобразное презрение.
Ник прошептал:
– Что ты творишь? Взгляд Мейса не дрогнул.
– Ничего такого, о чем тебе следует беспокоиться.
– Эм, может быть, мне стоило сказать тебе, – нервно пробормотал молодой корун, – Кар не любит, когда на него пялятся.
– Я знаю.
– Это его бесит.
– Он уже взбешен.
