-- Спал хорошо?
-- Мало. Как всегда. Говорят, распугал всех во дворце еще затемно.
Мускул на лице Луция задергался. Этот свинопас никогда не научится говорить почтительно. Даже об императоре.
-- У тебя был вчера тяжелый день, мальчик, -- говорил Макрон своим хриплым голосом.
Луций поправлял панцирь и хмурился: до каких пор он будет называть меня мальчиком?
Военный парад на Марсовом поле был великолепен. Марс наверняка ничего подобного в жизни не видел. И очень умно ты это придумал, что солдаты орали только 'Гай Цезарь', а меня и тебя не упоминали.
Луций молчал.
-- Ты дипломат, солнце мое серебряное, -- признательно продолжал префект. -- Правильно тебя император выбрал в популяризаторы. Новая функция, и посмотрите, как ее удачно использовал Курион. Но ты сенатор и поэтому должен был сегодня быть в тоге. а не в форме. Ведь ты не солдат. Но я знаю, тебе хочется блеснуть этим Гелиосом на панцире. Ха-ха-ха! Ну, не злись. Он тебе идет. Валерия будет на тебя пялить глаза.
Макрон встал и зашагал по залу, словно по плацу.
Луций забеспокоился. Он наблюдал за твердым шагом Макрона. Спросил с притворной страстью:
-- Валерия вернулась из Байи?
-- А как же. Ради императора она должна была приехать в Рим. Но главное из-за тебя. Только не притворяйся. Я могу себе представить, как тебе не терпится. До вечера ты выдержишь, надеюсь. -- Макрон остановился перед Луцием. -- Послушай, особенно удались тебе овации, когда император в храме Беллоны благодарил сенат и народ за честь избрания его консулом. Это было великолепно организовано.
-- Было за что аплодировать, а ты думаешь иначе, Невий? -- отплатил Луций Макрону за его 'мальчика'. Макрон тотчас обратил на это внимание. Эге! Впервые он назвал меня Невием. Фамильярность по отношению к тестю или дерзость?
-- Было за что аплодировать. -- поддакнул он. -- То, что он сделал как консул, было отлично, а что обещал сделать как император, это просто великолепно! Молодец наш молодой. Но не уверяй меня, что ты для этого ничего не сделал. Аплодисменты после каждой фразы... Отлично! Сколько это стоило?
-- Разве дело в деньгах?
-- Ты прав. В эффекте. И нюх у тебя на это хороший. Но еще я хотел бы знать, как тебе удалось уговорить этих чародеев, чтобы дым постоянно поднимался вверх, хотя ветер дул как сумасшедший? Это был потрясающий трюк.
-- Какой дым?
-- Во время жертвоприношения, когда император освящал Августов храм на форуме, -- Макрон разозлился. -- Не изображай передо мной, будто ничего не знаешь! Этого я тебе не советую делать! Мне не нравится, когда со мной валяют дурака!
Луций, довольный, усмехнулся:
-- Ты так думаешь? Никакой это не трюк. Алтарь находился на восточной стороне храма, а ветер был западный. Вот и весь секрет!
Макрон посмотрел па Луция с завистью, но сказал без ехидства:
-- Все тебе удается. Ты рожден под счастливой звездой. -- Потом продолжал язвительно, шагая по залу. -- Только не известно, как еще все обойдется в цирке. Сегодня может решиться многое, мальчик. Будь внимателен. -- Он посмотрел на дубовую дверь. -- Цирк -- самая большая его страсть, это ты знаешь. Лучше разбей квадригу, дай себя переехать, но проиграть ты не имеешь права. Иначе я не представляю, что будет. Он отправит тебя на Рейн, а Валерия лишится жениха.
Луций из-под прикрытых век бросил на Макрона взгляд, полный ненависти. Жених Валерии! Ах, мой префект, так далеко мы еще не зашли. Эта игра скоро кончится. Я знаю. Ты и она, вы сделаны из железа. Отступление -- это вам незнакомо. Только нападать и властвовать. Но я тоже крепкий орешек. Я тоже люблю нападать и никогда не подчинюсь гетере, да кроме того, еще дочери раба. Ей бы очень хотелось водить меня на веревочке, как собачку. Но не торопись. Я буду вершить судьбами людей, а не она моей! Даже если, даже если... У Луция при воспоминании о поцелуе Валерии холодок прошел по спине. Он вцепился руками в подлокотники кресла и нахмурил лоб. Я не положу проститутку в постель Курионов. Пепел отца воспламенится. Да, у тебя отец -- префект претория. Но это так мало для Куриона. Он метит выше. Очень высоко. Не сенаторская дочь Торквата, не дочь всемогущего Макрона, а Ливилла, сестра императора! Луций внезапно зло рассмеялся:
-- У тебя сегодня тоже будет день не из приятных, мой Макрон...
-- Почему? -- спросил префект.
-- 'Каково тебе будет, когда на глазах у ста шестидесяти тысяч человек в цирке рядом с Калигулой сядет императрица, твоя бывшая жена?
Удар не достиг цели. Макрон улыбнулся.
-- Ты удивляешься Калигуле? Энния -- отличная женщина. А императору мы должны желать самого лучшего, разве нет? А ты не волнуешься? -- перевел Макрон речь на другое. -- Это будет тяжело. У синего, как я слышал, отличный арабский конь...
Луций выпятил грудь, и серебро панциря метнуло молнии.
-- Я волнуюсь? Ты же сам сказал, что я дитя Фортуны. Или, если хочешь, Фортунин жених.
Макрон не понял намека, но что-то ему в Луций не понравилось. Слишком самоуверен? Спесивость патриция? Самомнение любимца императора? Не слишком ли рано ты начал заноситься, мальчик? Восемь месяцев назад в таверне в Таррацине ты сидел передо мной паинькой и пожирал Валерию глазами. А теперь слишком явно стал зазнаваться. Начинаешь обходить меня. Не думаешь ли ты оставить меня позади? Даже Валерия над тобой уже не имеет власти, как мне кажется. Я знаю. теперь у тебя опора посильнее. Ну да не забывай моей поговорки милый: даже на Палатине ни одно дерево не растет до неба!
Дубовые двери растворились, вошел император. Луций вскочил.
-- Ах! Ты выглядишь сегодня как бог, мой Гай! -- с восторгом произнес Луций.
-- Великолепнее фараона, -- поспешно присоединился Макрон.
Император усмехнулся, принимая их поздравления. Потом спросил заботливо:
-- Ты в хорошей форме, Луций?
-- Я думаю, мой дорогой. Ради тебя я должен выиграть, иначе я дам растоптать себя коням.
-- Представители от сената, жрецов, коллегий и магистратов ожидают тебя в атрии, мой император, чтобы поздравить тебя, -- сообщил Макрон.
-- Я приму их в перистиле. Вы оба будете со мной. В здании слишком жарко. А потом в цирк!
-- Лектику или коня? -- спросил Макрон.
-- Ничего. Я пойду пешком.
-- Тогда охрану...
-- Нет, мой Невий. Я не пойду в сопровождении преторианцев. Ведь никакая опасность мне не угрожает.
-- Никогда не известно, -- бубнил Макрон. -- А что, если какой-нибудь сумасшедший...
Луций перебил его:
-- И сумасшедший должен любить императора. А как утверждает Сенека, любовь народа -- лучшая охрана для монарха.
Большой цирк напоминал половинку огромной раковины, наполненной розовым мясом.
Желтый песок арены рабы посыпали киноварью, амфитеатр сверкал белизной тог, то тут, то там мелькали цветастые одежды женщин. Воздух дрожал от жары. Все сверкало перед глазами, так что больно было смотреть. Цирк был набит зрителями до краев. Сенаторы заполнили кресла против императорской ложи. Рядом в ложах разместились понтифики, весталки, чуть дальше, в служебных ложах, -- эдил и претор.
Рабы разносили фрукты и разбавленное вино. На самом верхнем ряду напротив императорской ложи расположились Скавр и Бальб. Чуть ниже их сидели Мнестер и Апеллес.
-- Ого, люди добрые, -- обратился к сидящим сзади Мнестер, -- вы знаете, что после состязаний квадриг будут бороться преступники с тиграми? Император приказал привезти из Индии двести штук.
