- Ma-ария Сергеевна! Кого вы учите! Говорят, нет такого телефона... Наврал, что ли, старый хрыч, ювелир этот, или вы неправильно записали.
- Это у тебя, Леня, мозги набекрень, - возразила я, прочитав еще раз номер телефона. - Ну, я забыла написать, что этот адрес в Москве, а ты, между прочим, мог бы и догадаться, хоть по номеру, хоть по названию улицы. Да, в Москву надо ехать.
- Что, в Москву едем? - оживился Леня.
- Нет, в Москву еду я, а ты едешь в Жмеринку.
- Ну, правда?
- Отстань, я еду.
- Врете! Вам давно уже командировок не дают, денег нет.
- Я на свои еду.
- Вам, Мария Сергеевна, тоже бы надо о высоком задуматься. Вы бы лучше на эти деньги ребенку фруктов купили, - стал назидательно говорить мне Кораблев, поняв, что я не шучу.
- Справку напиши, что двое из списка выехали на постоянное место жительства за границу, - велела я ему, не отвечая на слова про деньги и фрукты.
- Между прочим, Кузьмич недоволен, - посплетничал Кораблев. - Он тоже говорит, что вы дурью маетесь, по Чванову что-то лишнее ищете. Надо взрыв раскручивать.
- Леня, объясни мне как, - я разозлилась.
- Объясню. Надо брать бойцов вертолетовских, которые Бурдейко мочканули, в камеру их и работать с ними.
- Допустим. На чем ты их в камеру посадишь?
- На чем?
- Да, на чем.
- Ну, на телефонном разговоре.
- Правильно. О чем разговор? Они что там, в убийстве признаются? Осудить на этом за убийство может только судья с очень сильно развитым воображением. А еще что?
- А эти, фээсбэшники?
- А что ты с них возьмешь? Они вели наружное наблюдение, я их даже допросить не могу.
- А рапорта их?
- А рапорта не документы. Тем более что в деле у меня рапорта не их даже, а оперативников комитетских, чье задание они выполняли.
- Так что, их и посадить не на чем? - расстроился Кораблев.
- Выходит, что не на чем. Пока. Надо подумать, как легализовать данные наружного наблюдения. И такая же петрушка со всем остальным. Чем доказывать, что Бурдейко собирался взорвать - неважно там, Бисягина или Вертолета - лифт в парадной?
- Ну это уж вообще... - протянул Кораблев. - Получается, что по чердаку он мог лазать совершенно независимо от взрыва и от Вертолета?
- Если только те, кто из него информацию выбивал, все вам подробно не расскажут.
- А тех, кто из него информацию выбивал, хрен посадишь, так как не на чем, - закончил Кораблев.
- За исключением одной возможности. Как там в сто двадцать второй статье? Может быть задержано в качестве подозреваемого лицо, на которого прямо укажут очевидцы? Почему бы сотрудникам комитетской наружки не побыть запоздалыми грибниками, на глазах у которых в лес приехала машина с четырьмя людьми, а уехала с тремя на борту? Вот они, как и любые другие напуганные обыватели, записали номер и марку машины и сообщили об увиденном в милицию и прокуратуру. Вот сюда уже можно и разговор телефонный присобачить.
- Остались пустяки: уговорить ФСБ.
Ленька как будто прочитал мои мысли.
- А на что нам Василий Кузьмич и генерал Голицын? Пусть тоже принесут пользу обществу.
- Ну что, вперед? Поставите перед Кузьмичом задачу? А то он все ворчит, мол, реализация под угрозой, Швецова своими делами занимается...
- Леня, ты знаешь, где у твоей подружки Анджелы лежбище? Не адрес регистрации, а та хата, где она действительно живет?
-Ну-у...
- Леня, срочно выясняй!
- Ну, есть у меня некоторые предположения...
- Пусть они в самое ближайшее время превратятся в уверенность. Хотела бы я посмотреть, как там у нее - порванные трусишки лежат как в картотеке, под номерами? И узнай тихонько, где Сиротинский.
- Что значит где? Ходит на работу в свою охранную структуру, ларек у метро охраняет, ведет себя тише воды, ниже травы. Час назад был еще жив.
- Ну, и слава Богу. Как Скородумов?
- Все так же.
- Ты мне обещал узнать, нет ли у Пруткина куратора, не состоит ли он на связи с кем-нибудь.
- Все, что смог узнать, это то, что за него хлопотал кто-то из УУРа.
- Ладно. Ленечка, посиди немножко. Я постановления на обыски отпечатаю, у шефа подпишу, и ты съезди, пожалуйста, сначала к Вертолету. Там меня интересуют только фотографии, абсолютно все, сгреби в мешок и привези. Если найдешь мешок патронов, я тоже не обижусь. Ну, если хочешь, поехали к Кузьмичу, я его обрадую, что в понедельник, наверное, сможем начинать. Только надо еще Денщикова найти, он же из дому ушел, у Петровской живет.
- Это у такой хорошенькой, из приемной прокурора города?
- У нее.
- Там тоже обыск будем делать?
- Пока нет. Какие еще вопросы?
- Задача ясна: всех держать под колпаком...
После получасового разговора Василий Кузьмич снял все свои претензии ко мне и стал готовиться к реализации. Я доехала до наших криминалистов, забрала у них фотографии из архива Нателлы Редничук, которые давала им переснять, и экспертизу по следам покойного Бурденко и по телефону договорилась с Нателлой, что она через полчаса будет у меня в прокуратуре. Я испытывала странное возбуждение перед встречей с этой женщиной, она одновременно и завораживала меня, и пугала. Вернее, мне в ее присутствии было одновременно и очень комфортно, и неуютно, если такое может быть.
Ровно через полчаса она сидела у меня в кабинете, наполняя служебное помещение головокружительным запахом дорогих духов. Я предупредила ее, что у меня будет несколько вопросов, касающихся личной жизни ее и ее сына. В частности, я очень деликатно задала вопрос об отце Дмитрия.
- Я вышла замуж рано, в восемнадцать лет, в двадцать родила сына, а когда Дмитрию было два месяца, муж умер, и я долго не могла прийти в себя.
- А потом, Нателла? Извините, я могу показаться вам нескромной, но потом ведь были какие-то мужчины в вашей жизни? Вы больше не пытались выйти замуж?
- Нет, не пыталась. Мне было некогда. Я работала, как проклятая, чтобы обеспечить Дмитрия. Чтобы он ни в чем не нуждался. А поскольку я могла работать только в том случае, если за Дмитрием кто-нибудь присматривал - показы ведь в основном вечерние, - я отдала сына жить к моей матери и в конце концов так привыкла одна, что даже не скучала по сыну.
Она улыбнулась едва заметной извиняющейся улыбкой, и я подумала: каково ей сейчас вспоминать об этом, когда сына нет в живых.
- Но может быть, был кто-то? - настаивала я. Она искоса взглянула на меня, помолчала, потом чуть подалась ко мне и сказала негромким голосом:
- Ну, если вам так хочется знать интимные подробности моей жизни... Много лет назад я очень непродолжительное время жила с одним мужчиной. Вы не поверите, - она коротко рассмеялась и сделала большие глаза, - он работал в уголовном розыске. Все говорили, что он был очень талантливый сотрудник, чуть ли не лучший в Ленинграде, тогда еще был Ленинград. Домой он приходил поздно, а иногда вообще не
