жарились целиком кабан и молодой олень. Замок готовился к свадебному пиру.
Участники венчальной процессии собрались у входа в большую пиршественную залу, стараясь не делать лишних движений, чтобы не вспотеть в шелковых накидках и нарядах, отороченных мехом. Зазвонил колокол часовни, заглушая волынки и тамбурины менестрелей.
Леди Арианна должна была отправиться навстречу судьбе на белоснежном муле (еще один щедрый дар будущего супруга). Мул был разубран на славу: седло, украшенное эмалевыми голубыми цветками, чепрак из малиновой дамасской парчи и серебряный нагрудник, так щедро увешанный колокольчиками, что они тренькали даже тогда, когда животное делало вдох или выдох. Традиция требовала, чтобы мула с невестой вел под уздцы до церкви ее отец, но в данном случае было сделано исключение: князя Гуинедда должен был представлять младший брат леди Арианны, Родри.
И сейчас подросток стоял возле мула, переминаясь с ноги на ногу и нервно протягивая поводья между пальцами. Взгляд его то и дело устремлялся ко входу в залу, но невеста опаздывала.
Жених, изнемогающий от жары в роскошном наряде из фиолетового шелка, чувствовал, как с каждой минутой слабеет узда, в которой он держал свое нетерпение. Он прекрасно понимал, что невеста припозднилась вовсе не потому, что готовилась явиться во всем блеске. Это было задумано, чтобы показать, как ненавистна ей сама мысль о браке с незаконнорожденным сыном графа Честера.
Рейн повернулся к оруженосцу, ловя его взгляд. Настало время послать Талиазина за невестой, пусть даже тому придется приволочь ее за волосы! Он уже открыл рот, чтобы отдать распоряжение, но тут менестрели как раз начали венчальную песню. Начали... сбились и умолкли один за другим. Рейн все еще смотрел на оруженосца и потому увидел, как у того отвисла челюсть и глаза полезли из орбит. Полная тишина снизошла на двор замка. Новый лорд Руддлан медленно повернулся.
Леди Арианна стояла на нижней ступени лестницы и одета была вовсе не в шелка и меха, которые обошлись ему в умопомрачительную сумму, а в грубый балахон из мешковины, едва достигающий колен. Она была босиком, с лицом, выпачканым пеплом. Нечесаные волосы свисали на плечи несколькими длинными колтунами. Мешковина и пепел?
Рейн уставился на нее, не в силах поверить, что видит все это наяву. Из толпы англичан раздались первые сдавленные смешки, слились в общее хихиканье. Со стороны уэльсцев, вначале тихо и вразнобой, потом все громче и громче послышалось одно повторяющееся слово — ее имя. Они славили ее поступок!
Их разделяло не более десяти ярдов. Как только Рейн устремился к Арианне, затихли и смешки, и одобрительные возгласы. Казалось, каждый одновременно зажал себе ладонью рот. Талиазин попытался заступить Рейну дорогу, но тот грубо оттолкнул его. Окружающее расплылось, и только Арианна виделась ему ясно, во всех оскорбительных подробностях.
Он был теперь совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не коснулся ее. «Если я до нее дотронусь, пусть даже кончиком пальца, — думал он, — я просто-напросто сверну ей шею!» Их взгляды встретились. Глаза Арианны расширились и потемнели, но она не отвела их.
— Жители Телеингла! — крикнула она. — Я скорблю вместе с вами о том, что вы лишились скота!
— Замолчи.
Он сказал это негромко и раздельно, словно выплюнул. В его голосе был ледяной холод, и это остановило Арианну. Казалось, еще мгновение — и она отведет глаза в сторону... но Рейн не дождался этого. Только для него одного она добавила с издевкой в голосе:
— Недостойно господина — грабить своих собственных крестьян, называя это справедливостью...
— Хватит! Ни слова больше!
Кровь яростно шумела в его ушах, словно там раз за разом ревели и бились о скалы волны разбушевавшегося моря. Он сделал глубокий вдох, потом другой. Постепенно рев начал затихать. Медленно протянув обе руки, Рейн намотал на кулаки мешковину вокруг горла Арианны. По ее телу прошла заметная дрожь, горло задвигалось, как будто она пыталась глотнуть и не могла. Под шелком одежды могучие мышцы Рейна напряглись. Она выпрямилась и замерла, но так и не отвела взгляда.
Одним рывком он разорвал весь перед хламиды пополам. Крепкая ткань уступила с треском, оглушительным в полной тишине. Эхо звука еще отдавалось в каком-то углу двора, когда бешеный, огненно-горячий взгляд Рейна смерил Арианну с головы до ног. Руки ее рванулись вверх — прикрыть груди — потом, с видимым усилием, она заставила себя опустить их вдоль тела. Чтобы они оставались в таком положении, она стиснула кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Рейн поднял взгляд к ее лицу. Голос его прозвучал хрипло от старания удержать ярость:
— Ты позоришь себя, женщина. Сейчас ты вернешься туда, откуда пришла, и снова спустишься к гостям в наряде, подобающем нареченной лорда Руддлана.
Некоторое время Арианна никак не реагировала на полученный приказ. Она продолжала стоять перед ним, держа руки по швам, как новобранец перед командиром, глядя ему в лицо немигающими глазами. Потом, медленно повернувшись, начала подниматься по ступеням в главную залу.
***
Оказавшись в спальне, Арианна захлопнула дверь и привалилась к ней, чувствуя себя совершенно обессиленной. Парой секунд позже дверь с силой толкнула ее в спину, выпихнув на середину комнаты.
Талиазин перешагнул через порог и остановился, уперев руки в бока. Арианна открыла было рот, чтобы выругать парня за то, что он имел наглость ворваться в ее спальню без разрешения. Ее остановил странный, даже пугающий вид оруженосца. Самый воздух вокруг него зыбко дрожал и колыхался от присутствия изначальной пугающей силы, как если бы он был огнедышащим драконом, которого пробудили от зачарованного сна заклинания мага. Маслины глаз отливали неестественной яркостью, разбрасывали крохотные искры, подобные тем, что высекает удар кремня о кресало. Оранжевые волосы потрескивали и шипели, стоя дыбом вокруг головы и извиваясь, как ужасная живая корона. Талиазин открыл рот. Арианна отступила, уверенная, что сейчас оттуда извергнется язык пламени.
— Бестолковое создание! Если бы я хуже тебя знал, я бы решил, что создатель вложил в твою голову паклю вместо мозгов!
Голос его был голосом рассерженного мальчишки, не получившего обещанного лакомства, и это вернуло Арианну к действительности. Огнедышащий дракон? Да это всего-навсего оруженосец... нахальный оруженосец, если уж на то пошло!
— Кто бы говорил про мозги! После того, что...
— Нет, я решительно не могу взять в толк, почему два таких высокоразумных человека, как ты и милорд, превращаются в полных идиотов, стоит им оказаться поблизости друг от друга? Матерь Божья, оборони, но только эта история с каждым днем запутывается все больше. Вот, сама посуди, — Талиазин заходил по спальне, загибая палец при каждом новом факте. — Сначала ты тычешь в него кинжалом, потом он пытается завалить тебя, за это ты ухитряешься разбить ему нос, он, в свою очередь, отказывается поухаживать за тобой, а ты выставляешь себя блеющей козой...
— Блеющей козой? Это ты — блеющий козел! Если бы ты перестал блеять хоть на минуту, я бы могла объяснить...
— Что за бес в тебя вселился? — крикнул Талиазин, останавливаясь и тыча пальцем в грудь Арианне. — Что тебя заставило отмочить такую штуку? У тебя, что, протухли мозги?
— Твоя наглость переходит все границы! — крикнула она в ответ, ударяя его по пальцу. — Не тебе бы требовать у меня отчета, нахальный мальчишка! Посмотри на себя! Кимреянин — а служишь черт знает кому! Господину, который способен отнять скот у своих же крестьян. Что станет он делать, когда зимой среди них начнется голод? Смеяться?
— Вот я и говорю: протухли мозги, — вздохнул Талиазин, возводя глаза к потолку.
— И ты хочешь, чтобы я позволила такой несправедливости совершиться? Чтобы я не издала
— А как мне тебя называть? Коза блеет, когда надо бы подумать. Коза лезет бодаться, вместо того чтобы разобраться в ситуации. Ты и понятия не имеешь, что натворила. Надо было прежде выяснить все подробности, а потом уж действовать. Теперь я смогу вернуть милорду хорошее расположение духа не раньше, чем сорву уговорами свой голос. Если бы ты знала милорда получше (а тебе бы следовало этим
