– Грехи замаливают, – сказал, обращаясь к Басманову, капитан Ненадо.
Полковник только махнул рукой.
– Давай лучше пленными займемся. Оружие пусть снесут сюда, а сами строятся в колонны…
Он тронул шпорами коня и поехал к палатке командующего. Следом, с пулеметами поперек седел – два офицера-адъютанта.
Мэтуэн, успевший переодеться в свежий френч и бриджи, встретил его у порога палатки.
Михаил спрыгнул на землю. Его шатнуло. Он тоже не спал две ночи и день, на закопченном лице мрачно блестели воспаленные глаза.
Представился на хорошем английском, сказал несколько подходящих к случаю слов, как требовала вежливость.
– Это вы руководили сражением? – спросил лорд.
Басманов протянул ему открытый портсигар.
– Курите, генерал, это хорошие сигары. Нет, руководил не я. Просто консультировал…
– А где Кронье? Он жив?
– Жив. Сейчас молится. Наверное, скоро подойдет. Об условиях будете договариваться с ним. А с меня хватит. Мы в расчете…
– В каком расчете? Вы кто? Американец, француз? Или ирландец? Тогда понимаю.
– Нет, я – русский.
– Так что же вы здесь делаете? Вам-то какой расчет? Или продолжаете бескорыстно помогать униженным и оскорбленным? Хорошо вас болгары за такую помощь отблагодарили…[96]
Губы лорда искривило подобие усмешки.
– Лично я расквитался с вами за Севастополь. Там наши погибали, но не сдавались, а вы здесь – сдались. Это радует. Что касается тех, кому мы помогали, – мы делали это бесплатно. Вы и за деньги вряд ли кому поможете. Поговорите на эту тему с Кронье. Он вам процитирует что-нибудь из Ветхого завета. А мне пора. Желаю удачи в плену. По крайней мере, для вас война кончилась.
Басманов приложил ладонь к полям шляпы и повернулся «кругом».
– Подождите, полковник, – негромко окликнул его Мэтуэн.
– Слушаю вас…
– Надеюсь, нам действительно не придется больше воевать друг с другом. Это было бы ужасно… И бессмысленно.
– Я тоже на это надеюсь, – кивнул Михаил, – что-нибудь подобное Моддеру на берегах Темзы чувствительные натуры ваших соотечественников не перенесут.
Еще раз отдал честь и пошел к своему коню.
Глава семнадцатая
С войной было покончено. По крайней мере – для Басманова с его отрядом, для Воронцова и Белли. Если и придется в нее вступить еще раз, то на завершающем этапе – для нанесения последнего шокирующего удара, или наоборот, в качестве миротворческой силы, способной в нужный момент обеспечить
После победы на реке Моддер полупартизанские отряды Кронье, Жубера и Девета, на ходу сводимые в подобие полков и бригад, в Капской колонии продвинулись, почти не встречая организованного сопротивления, на двести миль к югу. Захватили ожесточенно оборонявшийся англичанами город Кимберли, главный железнодорожный узел Де-Ар с гигантскими запасами продовольствия и военного снаряжения, а также тысячами мулов, которых британское командование согнало со всех концов колонии. Предполагалось, что в случае успеха кампании и отрыве наступающей армии от коммуникаций эти выносливые и неприхотливые животные обеспечат бесперебойное снабжение войск.
После беспорядочного отступления регулярной армии имущество стоимостью в миллионы фунтов стерлингов охраняло лишь три сотни тыловиков, и все оно досталось бурам в превосходном состоянии. Теперь проблем снабжения войск, в которых принципиально отсутствовали тыловые подразделения, не существовало, и длинные колонны бурских отрядов, в избытке обеспеченных всем необходимым, устремились в сторону Кейптауна. К сожалению, караваны фургонов, требовавшие для своего сопровождения едва ли четверть действующей армии, потянулись на север, развозя по фермам и городкам неслыханную от века добычу, но ослабляя боевые подразделения.
В полунатуральном хозяйстве годилось все – от подков и гвоздей до саперных лопат и кирок, армейских палаток, тюков с медикаментами и резиновых офицерских ванн (невероятная глупость с точки зрения буров, которые привыкли мыться из ковшика на Рождество и на Пасху). А километры обмоток, кители, шинели, одеяла, сапоги и ботинки…
Чистый тринадцатый век. Чем закончится война – словно уже и без разницы, но что успели награбить, то наше!
Зато, в компенсацию, двигающаяся на Юг, подобно туменам Батыя (или местной саранче), неумолимо и неуклонно, армия пополнялась голландскими добровольцами из бывших британских подданных, сообразивших, чью сторону пора принять. И, что удивительно – неграми! Они каким-то глубинным чутьем ощутили, что патриархальная власть колонистов для них приемлемее, чем просвещенное иго англичан.
В то же время, руководствуясь разработанным с помощью Сугорина планом, отряды буров, возглавляемые Луисом Ботой, форсировали реку Тугела и вступили на территорию колонии Наталь, расположенную на восточном берегу Африки. Длинным треугольником она вклинивалась между Трансваалем и Оранжевой, представляя одновременно удобный плацдарм для наступления и оперативный мешок, в зависимости от успешности действия той или иной стороны. Чем-то это напоминало пресловутый Белостокский выступ, где в июне сорок первого погибли три советские армии, изготовившиеся к наступлению на Варшаву.
У деревни Колензо развернулось первое и последнее на этом театре сражение.
Британский главнокомандующий генерал Редверс Буллер, располагая более чем 16 тысячами солдат (четыре пехотные бригады, три кавалерийских полка, пять полевых артиллерийских батарей, 14 орудий морской артиллерии), против десяти тысяч бойцов Боты начал фронтальную атаку.
Генерал Бота, более склонный к импровизациям, чем другие его соотечественники, охотно принял предложение русского советника. В складках местности была организована артиллерийская засада, в нужный момент открывшая шквальный огонь с использованием заранее подготовленных ориентиров по выдвигающейся на левом фланге Ирландской пехотной бригаде генерал-майора Фицрой-Харта, не успевшей перестроиться в боевой порядок. Первые же залпы накрыли середину строя, нанося огромные потери. На правом фланге в дело вступили хорошо замаскированные и укрытые стрелки. Среди англичан началась паника, батальоны потеряли управление, солдаты толпами побежали в тыл, усиливая сумятицу и беспорядок.
2-я Ирландская пехотная бригада, наступавшая в центре, попала под точные очереди шрапнелей французских скорострельных пушек. Пехота сразу залегла. Попытка поддержать ее выдвинутыми на прямую наводку батареями лишь углубила катастрофу. Артиллеристы бежали с поля боя, бросив всю материальную часть.
Через час начался общий, неорганизованный отход, в просторечии называемый паническим. В плен сдалось более тысячи солдат и офицеров, больше двухсот было убито. Потери сами по себе не столь значительные. В битвах Первой мировой войны бывало, что дивизии за день превращались в батальоны, а полки – в роты, при этом сохраняя боеспособность. Но это уже вопрос морального настроя и мотивации. За тысячи километров от дома британцам просто не за что было воевать всерьез. Вдобавок деморализующее действие оказывали сообщения, доходящие с Капского фронта.
Не удержавшись у Ледисмита, расстроенные, плохо управляемые войска начали откатываться к Дурбану. Генерал Буллер принял решение морем эвакуировать армию. Удерживать Наталь при обозначившейся угрозе самому существованию Британской Южной Африки представлялось бессмысленным. А четыре все еще сильные пехотные бригады и почти десять полков кавалерии могли организовать непреодолимую оборону на перевалах труднопроходимых Капских гор.
Это походило на то, как Ставка Верховного решила в сорок первом оставить успешно обороняемую
