тебе, что снова вернешься сюда, поверил бы? Никто из тех, кто пришел сюда в двадцатом, не вернулся. А мы – здесь! Заслужили, что ли?
– Господа, – сказал, обернувшись, Кирсанов. – Про карму и прочее – не советовал бы. Не раздражайте судьбу. Приходилось видеть случаи…
О том, что и на гладких ступеньках трапа можно поскользнуться и сломать себе шею, Павел Васильевич говорить не стал. Сами догадаются. Военные люди к подобным намекам чувствительны.
Когда Воронцов спросил, где товарищи желают поселиться, Давыдов ответил, что прошлый раз на нижних палубах было хорошо, но неинтересно.
– Денек-другой позволите в высшем классе?
– Как прикажете. Каждому по трехкомнатной с собственным балконом?
– Да нет, мы лучше в одной, веселее будет, – отмахнулся Эльснер.
– Вестовой вас проводит, – кивнул Дмитрий. – И будет при вас находиться, исполняя любые пожелания, кроме заведомо преступных. Это я так шучу, – улыбнулся он в ответ на недоуменные взгляды офицеров.
– До утра отдыхайте, а потом я передам вам документы, с которыми стоит познакомиться… Кейптаун – город не простой, англичане – народ въедливый, и ваши честные биографии нуждаются в определенной корректировке, – добавил Кирсанов.
Широкие, застеленные коврами коридоры шлюпочной палубы, где офицерам раньше бывать не приходилось, поражали богатством убранства и гулкой пустотой. Становилось даже немного не по себе, будто заблудились в улицах и переулках вымершего города.
Молчаливый матрос в белой форменке довел их до дверей последних на этом ярусе кают.
– Выбирайте, господа. – Он протянул ключи. – Эти самые удобные, с выходом на променад-дек.
– Что выбирать, открывай любую, на счастье… – ответил Давыдов.
…Следующей ночью «Призрак» с тремя пассажирами, почти неслышно гудя турбиной экономического хода, вышел в море. На штурманском экране был обозначен предполагаемый курс грузопассажирского парохода Российской Восточно-Азиатской компании «Царица», совершавшего регулярный рейс Владивосток – Петербург с заходом в Кейптаун. Именно предполагаемый, никакой возможности установить истинный не имелось по причине отсутствия радиосвязи, в терминах той поры – «беспроволочного телеграфа». Расчет велся на основании даты выхода из Владивостока, средней скорости, опубликованного в газетах расписания и по аналогии с прецедентами. Обычно, не учитывая всяческих форс-мажоров, суда на этой линии не выбивались из графика более чем на сутки.
Хорошо, что яхта была оснащена локаторами, позволяющими просматривать океан в радиусе пятидесяти миль, иначе пришлось бы утюжить океан длинными галсами без особой надежды на успех рандеву.
Желанная отметка на экране появилась всего на три часа позже, чем ожидалась.
– Молодцы, как по рельсам идут, – похвалил капитана и штурманов «Царицы» Белли. – Погода благоприятствует, и машины в порядке.
– Вы уверены, что капитан остановится по вашему сигналу? – спросил Кирсанов. Он хорошо помнил, что, следуя его указаниям, капитан «Ватергюсса» не остановился даже после предупредительных выстрелов британцев.
Старший лейтенант улыбнулся снисходительно.
– Не может не остановиться. У русских в море свои законы…
Пояснять, что имеется в виду, Белли не стал.
Держа на гафеле трехфлажный сигнал, «Призрак», прибавляя ход, двинулся на пересечение курса лайнера. Через час пароход стал виден в бинокли. Довольно большой, в восемь тысяч тонн водоизмещением, он, кроме генерального груза, мог принимать двадцать пассажиров первого класса и пятьдесят – второго.
Две высокие трубы старательно дымили, бурун у прямого форштевня говорил о том, что скорость «Царицы» не меньше двенадцати узлов.
Как и рассчитывал Белли, заметив яхту и прочитав сигнал, вахтенный штурман вызвал на мостик капитана. Ему принимать решение.
Через несколько минут пароход ответил «Ясно вижу», к реям пошли черные шары, сообщая о том, что он стопорит ход и ложится в дрейф.
Океан лежал зеркально-гладкий, будто тихое озеро, подходить к борту можно было без опаски. Матросы выбросили кранцы.
У правого борта парохода столпилось около десятка любопытствующих пассажиров. Редкое развлечение в долгом рейсе – посмотреть на красавицу-яхту.
– Что вы имеете мне сообщить? – прокричал капитан в большой медный рупор. По-английски, естественно.
– Прошу разрешения пришвартоваться и подняться на борт, – ответил Белли, сильно задирая голову. Мостик «Царицы» нависал над «Призраком» на уровне середины мачт.
– По штормтрапу подниметесь или парадный вывалить? – с долей иронии осведомился капитан. Опасаться ему было нечего, о пиратах в этих широтах не слышали давным-давно. Но если он сочтет причину остановки неподходящей, наверняка выставит приличный счет.
– Оркестра тоже не надо, – ответил Белли. Те, кто понял, – засмеялись.
На палубу первым легко взбежал старший лейтенант, за ним – с меньшей сноровкой – Кирсанов.
– Отойдемте в сторонку, капитан, – предложил жандарм, после чего перешел на русский. Представился сам и представил Владимира. Поскольку в нынешнем Российском флоте его звание отсутствовало, он был назван просто лейтенантом. На капитана второго ранга не тянул по возрасту, раньше тридцати этот чин получить было трудно, особенно в мирное время.
– Слушаю вас, господа, – ответил капитан парохода Геннадий Арсеньевич Челноков, солидный моряк с полуседой бородой и бакенбардами в духе прошлого царствования. Тон его и благодушное лицо выражали полную предупредительность. «Царица» принадлежала к так называемому Добровольному флоту, суда которого в случае войны становились вспомогательными крейсерами, и комсостав его комплектовался из флотских офицеров запаса. И сам он был бывшим лейтенантом Черноморского флота, хорошо, что не Балтийского. Кроме кое-кого из старых преподавателей Морского корпуса, общих знакомых у них с Белли не имелось. Сама же фамилия внушала уважение.
– Государственные интересы требуют, чтобы вы приняли на борт меня и двух моих сотрудников, – доверительно сказал Кирсанов, угощая капитана папироской. – Документы у всех в полном порядке. Только нужно, чтобы вы оформили два билета от Владивостока, один от Шанхая. Полную стоимость мы оплатим. Не возражаете?
– О чем речь, господа! Все сделаем, устроим в первом классе, там больше половины кают свободно.
– Вот и хорошо. Обсудить подробности время у нас будет. Прикажите на вахте, чтобы спустили на яхту концы и приняли багаж…
Давыдов и Эльснер забрались на палубу, за ними вверх пошли тяжеленные, как тогда было принято, очень крепкие и водонепроницаемые чемоданы. Мода путешествовать по миру с кейсами еще не привилась. Странствовали по принципу: «Все свое вожу с собой».
Распрощались с Владимиром крепкими рукопожатиями. Неизвестно, доведется ли встретиться. У моряков своя судьба, у разведчиков – своя.
– Я вам, признаюсь, завидую, – сказал Белли. – Мы, пожалуй, отвоевались, а вам все только предстоит.
– Особенно не стоит, – похлопал его по плечу Кирсанов. – Почаще вспоминайте нашу встречу на омском вокзале. Много ли вы тогда романтических чувств испытывали, хотя в романе ваши приключения могли быть описаны крайне увлекательно. До сих пор помню ваши глаза, когда вы отмылись, переоделись и сели за прилично накрытый стол в салон-вагоне…
Лейтенант не нашел что ответить, кивнул и ловко, как обезьяна, соскользнул по штормтрапу на свою палубу.
Пароход и яхта обменялись гудками и разошлись, «как в море корабли».
