экстазе довольно подробно поделились с маньяком происшествием во время службы. Догадавшись, что потерпел фиаско, он напрямки помчался в гостиницу. Замок моей двери он вскрыл сразу после того, как мы с тобою связывались в эфире. Сначала хотел без всяких разговоров, с ходу, придушить меня колючей проволокой, но я втянула его в беседу, знала – появишься ты и что-нибудь обязательно придумаешь... Игорь, ты не говорил, почему вы пришли вместе с Зусовым. Вдвоем, без обычной зусовской свиты.
– Так получилось. Случайно. О чем ты разговаривала с маньяком?
– Обо всем. О Боге, о душе, о нем, о тебе, о себе, об убийствах... Он признался, что им руководило, что двигало, подсказывало общую схему действий и помогало детально разрабатывать планы.
– И что же это?
– Голоса. Он признался, что периодически слышит голоса. Они возникали у него в голове. Руководили им, хвалили и ругали. Это называется шизофрения, милый.
– Ага! А ты пыталась доказать, дескать, маньяк не обязательно сумасшедший! Сдается мне, лукавят психологи-эксперты, когда, обследовав пойманного серийного убийцу, говорят, что он здоров. Лукавят и правильно делают, черт побери! Признай они гада клиническим психом, ему, собаке бешеной, вместо расстрела светит сытая жизнь под наркотическим, лекарственным кайфом в психушке!
– Забыл? У нас в стране мораторий на смертную казнь.
– Разве? Ух ты! Выходит, я нарушил международные соглашения? Да? – Игорь рассмеялся искренне, от души, и в это время открылась дверь за спиной, в комнату вошел врач. Пожилой доктор в очках, симпатичный, улыбчивый старичок, подвижный и энергичный.
– Нуте-с, как наши дела? – старичок подошел к изголовью кровати, выхватил из ладошек Игоря женские пальцы, обхватил запястье, щупая пульс. – Больная улыбается, значит, все в порядке. Молодой человек! Марш сейчас же на перевязку! Вас там, под дверью, целый консилиум дожидается. А вам, голубушка, поставим укольчик, и спать! Молодой человек, вам бы тоже не мешало поспать. И чтоб до завтрашнего утра я вас здесь больше не видел! Больной прописан покой, ясно вам? Прощайтесь!
Прощание получилось торопливым и неловким. Игорь чмокнул Ирку в щеку. Она ему улыбнулась. Он ей подмигнул. Хотел что-нибудь сказать, что-нибудь ободряющее, но не нашел слов.
Выйдя из палаты, прежде всего Игорь пошептался с милицейским капитаном на посту возле голубой двери. Михайлов снял с запястья золотые часы с бриллиантами, насильно заставил милиционера принять драгоценную безделушку в подарок и строго потребовал от капитана проявить максимум бдительности, не пропускать к больной никого постороннего, кроме лично известных постовому врачей. Затем Михайлов отдался поджидавшим его докторам, позволил отвести себя в процедурный кабинет, разрешил перебинтовать руку. На выходе из процедурной Игорь столкнулся с Женей.
– Узнала о твоем появлении и...
– Как сама, Жень?
– Да вот, – Евгения коснулась рукой белой марлевой повязки вокруг головы. – Выстригли клок волос, заштопали. Ночью меня к тебе не подпустили, я давно очнулась и хотела извиниться за...
– Жень, прошу, не нужно длинных речей. Ты действовала как надо, единственно правильным способом.
– Я дура сентиментальная! Я прокололась, пожалела старуху, и в результате ты остался без охраны.
– Как сейчас себя чувствуешь? Способна вернуться к выполнению служебных обязанностей по защите моего бренного тела?
– Я готова, но пропало мое оружие, когда я...
– А ну и черт с ним, с оружием! Все одно, твоя пушка была без глушителя, а нам сегодня совершенно ни к чему лишняя шумиха. Пошли в гостиницу, по дороге все объясню, заглянем в ресторан, поедим, и я прилягу, посплю до вечера. Устал, совсем плохой...
14. Убийца
Игорь проспал весь день. Встал, когда за окном смеркалось. Вскипятил с помощью кипятильника воду, выпил чашку растворимого горького кофе. Разрешенного телу отдыха явно оказалось недостаточно. Уставшие мышцы противно ныли. Не помог и контрастный душ, и активное растирание полотенцем. Вдобавок ко всему после душа заболела поясница. Радикулит, черт его дери! Потел в бронежилете, шлялся по сквознякам, и, пожалуйста, – продуло. Как неудачно, как не вовремя.
Из саквояжа, толком не распакованного с пятницы, Михайлов достал свежую сорочку. Натянул рубаху, надел брюки, носки, ботинки. Надо бы еще побриться... Неохота!
Свернувшись калачиком на угловом диванчике в гостиной, Женя дочитывала книжку.
– Что хоть читаешь, Жень?
– Ерунду, детектив.
– Мало тебе в жизни детективов?
– В жизни все по-другому, а я с детства люблю сказки читать. – Евгения захлопнула книгу. – Пора?
– Ага.
Женя прошагала к дверце, соединяющей гостиные соседних номеров люкс.
– Игорь, пока ты спал, я проверяла – через замочную скважину видны только ножки обеденного стола. Я собираюсь ориентироваться в основном на звук.
– Понял, Жень. Но, повторяю, вполне возможно, вмешиваться тебе не придется.
– В любом варианте не беспокойся. Я за дверью сижу на стуле, подслушиваю и подглядываю, готовая к любым неожиданностям.
– О'кей... Погоди минуточку. Жень, ты правда лесбиянка?
– И очень активная, – улыбнувшись лукаво, Евгения скрылась за «внутренней» дверцей в соседний номер.
Игорь истерил в больнице рядом с окровавленной Ириной, давал показания в кабинете Вычипало, а тем временем менты обнюхали, обмерили, сфотографировали место преступления, где произошло двойное убийство, ушли, и электрик с бельмом на глазу приладил на место снятую люстру, встал обратно под люстру полированный стол, уборщица протерла пол мягкой тряпкой, и лишь в одном месте на стене, если внимательно приглядеться, можно заметить малюсенькие застывшие капельки крови, брызнувшей во все стороны после того, как Михайлов разрядил разом оба обрезанных ствола.
Затрещал, защелкал замок дверцы, закрывшейся за Евгенией. Дверца устроена внутри обоих номеров на заграничный манер, и запоры на ней, как в западных отелях – с обеих сторон, дабы жильцы имели возможность переходить из номера в номер лишь по обоюдному согласию. Сию иностранную причуду как раз и устраняла предусмотрительная Женя самым кардинальным образом, ломая замок.
Замок дверей в коридор пострадал ранее, однако с грехом пополам, но все же закрывался и открывался, Игорь провозился с колесиком замка порядка минуты, прежде чем освободил доступ из частного номера к гостиничным площадям общего пользования.
Все готово, пора бы появиться Самураю.
«Приготовить, что ли, еще кофейку? – подумал Игорь. – А, пожалуй, не помешает!»
Он прошел в спальню, засунул остывший кипятильник в стеклянную банку с водой, присоединил штепсель к розетке. Растворимого кофе осталось совсем немного, глотка на три. И то дело, лишний допинг не повредит.
С наполненным на три четверти стаканом Михайлов переступил порог спальни, возвращаясь в гостиную, и едва не расплескал кофе от неожиданности. В центре комнаты сидел и смотрел на Игоря мужчина чуть выше среднего роста. Одетый совершенно по-домашнему. Кроссовки на босу ногу, спортивные штаны- шаровары на резинке, обтягивающая белая футболка. Смотрит открыто, не таясь, кажется, что с прищуром, а на самом деле у гостя просто такой разрез глаз. И скулы у него чуть выше, чуть резче обозначенные, по сравнению со среднестатистическим россиянином. А волосы черны и жестки. Теперь понятно, почему к нему прилипла кличка «Самурай» – есть в его внешности отчетливый восточный оттенок, похож на японца немного.
– Я не слышал, как вы вошли, – произнес Игорь, скосив глаза на стакан. Нет, все нормально, кофе не расплескался.
– Умею, – пожал плечами Самурай. – Садитесь за стол напротив. Поговорим, музыку послушаем.
– Какую музыку? – спросил Игорь и лишь сейчас заметил на столешнице миниатюрный переносной
