и его испытанью подвергнуть.Вот что, тщательно все обсудив, наилучшим признал он:Раньше шутливою речью подвергнуть его испытанью.Так порешивши, к Лаэрту пошел Одиссей богоравный.Тот в это время окапывал куст, головою склонившись.Близко к нему подошел блистательный сын и промолвил:'Очень, старик, ты искусен и опытен в деле садовом! Все тут в прекрасном порядке. Смотрю – ничего без уходаНе оставляешь ты в целом саду – ни кустов, ни оливы,Ни виноградной лозы, ни груши, ни гряд огородных.Слово другое скажу, ты же гнева не вкладывай в сердце.Плох уход за тобою самим. Невеселая старостьПала на долю тебе. Ты грязен, одет неприглядно.Не за безделье твое о тебе не печется хозяин,И ничего в тебе рабского нет, только стоит увидетьРост и наружность твою: на царя ты всем видом походишь.Было б приличней такому, как ты, омывшись, насытясь,Спать на мягкой постели, как всем старикам подобает.Вот что, однако, скажи, и скажи мне вполне откровенно:Кто тебе господин? За чьим это садом ты смотришь?Также и это скажи мне правдиво, чтоб знал хорошо я:Вправду ль в Итаку мы прибыли здесь, как сегодня сказал мнеКто-то из здешних, меня на дороге сюда повстречавший?Был он не очень приветлив, сказать не хотел мне подробноИль мое слово послушать, когда о своем его гостеСпрашивал я, существует ли он где-нибудь и живет лиИли его уж не стало и в область Аида сошел он.Я тебе прямо скажу. Послушай меня и запомни.Мужа когда-то в отчизне своей принимал я, как гостя,В дом пришедшего наш. И никто из мужей чужедальнихБолее милый, чем он, в мой дом никогда не являлся.С гордостью он говорил, что с Итаки он острова родомИ что приходится сыном Лаэрту, Аркесьеву сыну.Гостя я во дворец к нам привел, и принял радушно,И угощал из запасов, в обильи имевшихся в доме,Также поднес и дары, какие гостям подобают:Золота семь ему дал я талантов в искусных издельях,Дал сребролитный кратер, покрытый резными цветами,Дал двенадцать простых плащей шерстяных и покровов,Столько ж прекрасных плащей полотняных и столько ж хитонов.Женщин кроме того подарил, рукодельниц искусных,Счетом четыре, красивых, которых он сам себе выбрал'.Слезы из глаз проливая, отец Одиссею ответил:'Странник, вот именно в этот-то край ты как раз и приехал.Но господа тут сейчас – нечестивые, наглые люди.Ты на подарки напрасно потратился, столько их давши.Если бы дома его в стране итакийской застал ты,Он, ответно тебя одарив, домой бы отправилИ угощал бы радушно, как принято делать с гостями.Вот что, однако, скажи, и скажи мне вполне откровенно:Сколько прошло уже лет с той поры, как его угощал ты?Гость тот злосчастный – мой сын. Когда-то он был, горемыка,Сын мне! Однако теперь, вдалеке от друзей и отчизны,Либо в море был съеден он рыбами, либо на сушеСделался пищею птиц и зверей. И обряжен он не былМатерью, горестно не был оплакан ни ею, ни мною!Также жена Пенелопа богатоприданная с воемНе припадала к одру умиравшего, глаз не закрылаМертвому мужу, как это с умершими принято делать.Также и это скажи мне вполне откровенно, чтоб знал я:Кто ты? Родители кто? Из какого ты города родом?Где тот корабль, что привез и тебя и твоих богоравныхСпутников к нам? Иль один, на чужом корабле, как попутчик,К нам ты приехал, они же, ссадив тебя, дальше поплыли?'Так на это ему отвечал Одиссей многоумный:'Я на это тебе вполне откровенно отвечу.Из Алибанта я родом, имею там дом знаменитый,Сыном я прихожусь Афейданту Полипемониду,Имя мне самому – Еперит. Божество же пригналоК вашим меня берегам из Сикании против желанья.Свой корабль я далеко отсюда поставил, близ поля.Пятый идет уже год Одиссею с тех пор, как от нас он,Муж бессчастный, уехал и край мой родимый покинул.Добрый путь ему птицы сулили, взлетевшие справа.Радуясь их предсказанью, его я в дорогу отправил,Радостно сам он отплыл. Мы оба надеялись частоГостеприимно встречаться, подарки давая друг другу'.Кончил он. Черная туча печали покрыла Лаэрта.Темной золы захвативши в отчаяньи полные горсти,Голову ею седую посыпал он, часто стеная.Дух взволновался у сына. Смотрел на отца-старика он, —С острою силой внезапно в носу у него защипало.Кинулся он, и обнял старика, и, целуя, промолвил:'Здесь я, отец! Я – тот, о котором узнать ты желаешь! Я на двадцатом году воротился в родимую землю.Но воздержись, мой отец, от рыданий и слезного плача.Вот что тебе я скажу: мы очень должны торопиться.Всех мужей женихов я вчера перебил в нашем доме,Мстя им за злые дела и позор, сокрушающий сердце'.Так на это ему Лаэрт возразил и промолвил:'Если впрямь это ты, мой сын Одиссей, воротился,Верный какой-нибудь признак скажи мне, чтоб мог я поверить'.Так отвечая на это, сказал Одиссей многоумный:'Прежде всего погляди на этот рубец мой, которыйБелым клыком на Парнасе кабан мне нанес на охоте.Был туда я тобой и почтенною матерью послан,Чтоб Автолика проведать, отца моей матери. ДолженБыл я дары получить, которые мне обещал он.Ну, а теперь перечислю деревья, которые ты мнеНекогда в этом саду подарил. Мальчишкою был я,По саду шли мы с тобой. И о дереве каждом тебя яСпрашивал. Ты мне его называл и о нем говорил мне.Груш тринадцать и яблонь мне десять тогда подарил ты,Сорок смоковниц; еще пятьдесят мне рядов обещал тыЛоз виноградных, плоды приносящих весь год непрерывно, —Вижу вокруг и сейчас тут я самые разные гроздья, —Если только погода ниспослана будет Кронидом'.Так он сказал. У Лаэрта ослабли колени и сердце:Признаки тотчас узнал он, которые тот перечислил.Сына он обнял руками и тут же упал без сознанья.На руки быстро его подхватил Одиссей многостойкий.Тот наконец отдышался, и дух собрался в его сердце.Тотчас тогда он в ответ слова окрыленные молвил:'Зевс, наш родитель! Так есть еще боги на светлом Олимпе,Раз за нечестье и наглость они женихам отомстили!Сердцем, однако, теперь ужасно боюсь я, чтоб вскореВсе итакийцы сюда не пришли и вестей об убийствеНе разослали повсюду, по всем городам кефалленским'.Так на это ему отвечал Одиссей многоумный:'Не беспокойся! Об этом теперь не заботься нисколько!Лучше пойдем-ка в твой дом. Ведь он недалеко от сада.Я уж туда Телемаха с Филойтием и свинопасомРаньше послал, чтоб обед приготовили нам поскорее'.Так он сказал. И пошли они оба к прекрасному дому.После того как для жизни удобного дома достигли,Там Телемаха застали, Филойтия и свинопаса.Мясо рубили они и в кратере вино уж мешали.Великосердного старца Лаэрта старуха сикелкаВымыла в доме меж тем и маслом блестящим натерла.В плащ прекрасный одела потом. А богиня Афина,Ставши близ пастыря войска, его увеличила ростом,В члены влила полноту и на вид его сделала крепче.Вышел из ванны Лаэрт. Увидавши его, изумилсяСын, – до того был похож на бессмертного бога он видом,Громко к нему Одиссей обратился со словом крылатым:'Кто-то из вечно живущих богов, отец мой, как видно,Выше ростом сделал тебя и наружностью лучше'.Так на это ему Лаэрт рассудительный молвил:'Если бы, Зевс, наш родитель, и вы, Аполлон и Афина,Был я таким же, каким, в Кефаллении царствуя, городНерик я взял благозданный, стоявший на мысе высокомМатерика, – если б был я таким же вчера в нашем доме,Если б, одетый в доспехи, я принял участие в битвеПротив мужей женихов! Сокрушил бы колени я многимБывшим в зале мужам и радость тебе бы доставил!'Так Одиссей и Лаэрт вели меж собой разговоры.Те же, окончив трудиться и вкусный обед приготовив,Рядом сели за стол по порядку на стулья и кресла.Все приступили к обеду. Как раз подошел в это времяСтарый Долий, а с ним сыновья старика. ВозвратилисьС поля, с работы они. Позвала их, пришедши за ними,Мать, старуха сикелка, которая всех их вскормилаИ за отцом, стариком одряхлевшим, ходила усердно.Как увидали они Одиссея и сердцем узнали,Остановились и стали средь дома. С приветливой речьюК ним Одиссей обратился и слово такое промолвил:'Что же, старик, садись за обед, перестань удивляться!Нам давно уже хочется есть, и все это времяМы только вас дожидались, когда вы воротитесь с поля'.Долий, обе руки протянувши, пошел к Одиссею,Руку его возле кисти схватил, целовать ее началИ со словами к нему окрыленными так обратился:'Друг, воротился ты! Как мы все время тебя ожидали!Боги сами тебя привели! Мы уж думать не смели! Здравствуй и радуйся много! Пусть счастье дадут тебе боги!Вот что, однакоже, точно скажи мне, чтоб знал хорошо я:Знает ли все Пенелопа разумная, дали ли знать ейО возвращеньи
