отправишься своим путем взглянуть на ту, которую должно любить тебе.
Тем временем завечерело, и настала ночь, теплая и благоуханная, осиянная яркими звездами, и пошли они в шатер Короля, и там устроен был пир, столь богатый и изысканный, что словами не опишешь; и Халльблит вкушал с блюда самого Короля и пил из его чаши; но яства казались ему безвкусными и питье не радовало, ибо великая тоска овладела им.
Когда же закончился пир, девы отвели Халльблита в постель, разложенную для него в роскошном шатре, поверху расшитом золотом, по образу и подобию звездной ночи, и прилег юноша, и тут же заснул, измучен усталостью.
Глава 13. Халльблит видит ту, что его возлюбила.
На следующий день проснулись люди, и Морской Орел и его подруга явились к Халльблиту, а остальные две девы уже ушли; и объявил юноше Морской Орел:
– Удостоен я великой чести и счастлив безмерно, ибо несу тебе послание от Короля.
– Что же в нем? – спросил Халльблит, но про себя подумал, что знает и сам, и вспыхнул от радости при мысли о том, что надежда его вот-вот сбудется.
И молвил Морской Орел:
– Радуйся, о сотоварищ по плаванию! Мне велено отвести тебя к месту, где обретается твоя возлюбленная; там-то ты ее и увидишь, однако так, чтобы она тебя до поры не заметила; а затем отправишься к Королю, дабы сказать ему, утолит ли она твое желание.
Тут возликовал Халльблит превыше меры, и взыграло в нем сердце, и счел он само собою разумеющимся, что остальные веселятся и восторгаются с ним заодно, ибо, ни минуты не помедлив, повели они юношу с собою, радуясь его счастью; и слов у него недостало, чтобы излить обуревающие его чувства.
А по пути мысли о предстоящей беседе с возлюбленной сладко тешили его сердце, так что никогда прежде не испытывал он подобного блаженства; и призадумался юноша о том, что он и Заложница станут делать, когда снова сойдутся вместе; останутся ли на Сверкающей Равнине или вернутся в Кливленд-у-Моря и поселятся в стане Рода; и со своей стороны возмечтал он вновь увидеть кров отцов своих и пройтись по лугам, где гуляла встарь его коса, и по полям, где под серпом его ложилась пшеница. Но сказал юноша себе: 'Подожду, пока не узнаю, что ей милее'.
Тем временем странники вступили в лес, раскинувшийся позади королевского шатра, и прошли его насквозь, и перебрались через пригорок, а за ним открылась земля холмов и долин, несказанно прекрасная и отрадная; там вилась река, огибая долины и по очереди омывая подножие то одного, то другого холма; и в каждой долине (а путники миновали две) стояло по славному дому, а вокруг раскинулись пашни, и виноградники, и сады. Так шли они весь день, пока солнце не опустилось к самому горизонту, но ничуть не устали, ибо по пути при желании сворачивали в дома, и тамошние обитатели встречали гостей весьма радушно, и оделяли их едой и питьем, и всем, чего бы те ни попросили. А ближе к закату добрались они до долины, что показалась куда краше первых двух, и ближе к тому ее концу, откуда вошли путники, высился на диво красивый дом. Тогда сказала дева:
– Близок конец пути; давай же присядем на траву у реки, а я перескажу то, что желает сообщить тебе Король.
И вот сели путники на траву у полноводной реки, менее чем в двух полетах стрелы от дивного дома, и извлекла дева из-за пазухи свиток, и зачитала его вслух:
– О Копьеносец, в том доме живет женщина, обреченная любить тебя; ежели хочешь ее увидеть, ступай туда по тропе, что сворачивает от реки вон у того дуба, и вскорости доберешься до рощицы лавровых деревьев на краю яблоневого сада, что ныне стоит в цвету; спрячься среди лавров и жди, и увидишь ты, как в сад придут девы, и последней – та, что прекраснее всех прочих. Это и будет никто иная, как назначенная тебе возлюбленная; и узнаешь ты ее вот по какой примете: когда присядет она на траву у лаврового дерева, скажет она своим девушкам: 'Принесите мне книгу, в коей запечатлен образ моего возлюбленного, дабы утешилась я созерцанием его, прежде чем закатится солнце и настанет ночь'.
Заслышав эти слова, встревожился Халльблит и молвил:
– Что еще за книга такая? Не знаю никакой книги, что легла бы между мною и моей возлюбленной.
– О Копьеносец, – ответствовала дева, – ничего более не могу рассказать тебе, потому как ничего более не ведаю. Но ободрись! Ибо разве знаешь ты больше, чем я, о том, что случилось с твоей возлюбленной с тех пор, как вы с ней расстались? И почему бы помянутой книге не оказаться в числе всего того, что принесла ей судьба? Ступай же с радостью и возвращайся, благословляя нас.
– Верно, ступай, попутчик, – подхватил Морской Орел, – и возвращайся счастливым, дабы повеселиться нам всем вместе. А мы подождем тебя тут.
Халльблит же предчувствовал недоброе, однако промолчал и пошел, куда было сказано, по тропе мимо дуба, а те двое остались на речном берегу, и весьма поразвлеклись, рассуждая о том и о сем (но никоим образом не о Халльблите), за поцелуями да ласками; так что кратким показался им срок ожидания, и вскорости увидели они, как от дуба возвращается Халльблит. Шел он медленно, понурив голову, словно согбенный тяжким горем; так приблизился юноша к ним, и встал, глядя сверху вниз на тех, что разлеглись на благоуханной траве, и не произнес ни слова, и вид у него был столь скорбный и жалостный, и притом столь грозный, что убоялись влюбленные его горя и его гнева и предпочли бы оказаться от него как можно подальше. Долго не смели они задать юноше вопроса; а тем временем солнце опустилось за холмы.
Наконец, трепеща, обратилась дева к Морскому Орлу:
– Заговори с ним, милый друг, или придется мне бежать, ибо страшит меня его молчание.
Молвил Морской Орел:
– Друг и попутчик, что приключилось? Что с тобою? Дозволишь ли нам услышать вести и по возможности помочь беде?
Тут Халльблит бросился ничком на траву и воскликнул:
– Я обманут и проклят; и хожу кругами в лабиринте, из коего нет мне выхода. Я готов поверить, что здесь – земля снов, созданная мне на погибель. Или мир настолько переполнила ложь, что не осталось в нем места, где бы человек прямодушный мог твердо стоять на ногах и идти своим путем?
