если бы Медвежий Угол не звучало бы лучше и больше соответствовало истине, так как оно и короче, и больше похоже на угол[56]. Пойдем».
Итак, они слезли с загородки и побрели на другой конец рощи, чтобы принести оттуда деревяшки.
Кристофер Робин проводил утро дома, пропутешествовав в Африку и обратно, и он как раз пришвартовал свой корабль к берегу и раздумывал о том, как он выглядит снаружи, когда в дверь постучал – кто бы вы думали? – И-Ё собственной персоной.
«Хэлло, И-Ё», сказал Кристофер Робин, открывая дверь и выходя. «Ну как ты?»
«Все еще идет снег», сказал И-Ё мрачно.
«Да уж».
«И довольно морозно».
«В самом деле».
«Да», говорит И-Ё. «Тем не менее», сказал он, слегка вздохнув, «землетрясений, слава Богу, уже давно не было».
«В чем дело, И-Ё?»
«Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Я полагаю, ты где-нибудь здесь не видел дома или чего-нибудь в таком духе?»
«В каком смысле дома?»
«Просто дома».
«Кто в нем живет?»
«Я живу. По крайней мере, я так думал, что я там живу. В конце концов, не всем же иметь дома».
«Но, И-Ё, я не знал – я всегда думал…»
«Я не знаю, как это выходит, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, то-да-се, не говоря уже о сосульках и тому подобном, в общем, у меня в поле в три часа поутру не так жарко, как думают некоторые. Оно ведь ничем не Закрыто, если ты понимаешь, что я имею в виду, – не то чтобы совсем там было неудобно. Нет. Вовсе не Тесно, есть где развернуться. И от Духоты страдать не приходится. И фактически, Кристофер Робин», он перешел на громкий шепот, «строго-между-нами-только-не-говори-никому, там Холодно».
«О, И-Ё!»
«И я говорю себе: Другим будет жаль, если в одну прекрасную ночь я окочурюсь от холода. У них ведь Мозгов нет, только серый хлам, который напихали им в головы по ошибке, и они не привыкли Думать, но, если снег будет продолжать идти последующие шесть недель или около того, один из них начнет говорить себе: „Не может быть, чтоб И-Ё было бы уж так жарко часа в три поутру“. И тогда они придут посмотреть. И им будет Жаль».
«О, И-Ё!», говорит Кристофер Робин, чувствуя, что ему уже очень жаль.
«Тебя я не имею в виду. Ты другой. Но поскольку так все складывалось, я построил себе дом возле моей маленькой рощицы».
«Ты что, правда, что ли? Ну и дела!»
«Наиболее волнующая часть истории», в высшей степени меланхолически говорит И-Ё, «заключается в том, что, когда я вышел сегодня утром, он там был, а когда я вернулся обратно, его там не было. Ничего особенного, конечно. Даже вполне естественно. Это был всего лишь дом И-Ё. Но я все же несколько удивлен».
Кристофер Робин, не тратя времени на удивления, уже вошел в дом, надел свой водозащитный шлем, свои водонепроницаемые бутсы и свой водо-неприкосновенный макинтош так быстро, как только мог.
«Мы пойдем и отыщем его», сказал он И-Ё.
«Иногда», говорит И-Ё, «когда люди уже покончили с чьим-то домом, там остается один-два кусочка, которые они не захотели взять с собой и, может, даже рады отдать владельцу, если ты понимаешь, что я имею в виду. Итак, я думаю, что если бы мы просто пошли…»
«Пошли», говорит Кристофер Робин, и они поспешили вперед. Очень скоро они достигли угла поля со стороны сосновой рощи, где больше не было дома И-Ё.
«Вот тут!», говорит И-Ё. «Ни бревна, ни доски не оставлено. Конечно, у меня еще остается весь этот снег, и я могу с ним делать все, что угодно. Жаловаться не приходится».
Но Кристофер Робин не слушал И-Ё, он слушал что-то другое.
«Ты слышишь?», спросил он.
«Что это? Кто-нибудь смеется?»
«Слушай».
Они оба прислушались и услышали низкий сиплый голос, говорящий, напевая, что чем больше снегу, тем больше бегу, и тоненький визгливый голосок, который то и дело вставлял трам-пам-пам.
«Это Пух», взволнованно говорит Кристофер Робин.
«Возможно», говорит И-Ё.
«И Поросенок!», взволнованно говорит Кристофер Робин.
«Вероятно», говорит И-Ё. «В чем мы нуждаемся, так это в тренированной Ищейке».
Неожиданно слова песни переменились.
«Мы построили наш ДОМ!», пел сиплый.
«Трам-пам-пам!», пел писклявый.
«Это отличнейший ДОМ…»
«Трам-пам-пам…»
«Хотел бы я иметь ТАКОЙ…»
«Трам-пам-пам…»
«Пух!», закричал Кристофер Робин.
Певцы за загородкой неожиданно смолкли.
«Это Кристофер Робин!», нетерпеливо сказал Пух.
«Он как раз в том месте, где мы брали деревяшки!», сказал Поросенок.
Они слезли с загородки и поспешили вокруг рощи. Пух всю дорогу издавал приветственные звуки.
«Вот это да! Здесь И-Ё!», сказал Пух, когда они закончили обниматься с Кристофером Робином, и он подтолкнул Поросенка, а Поросенок подтолкнул его, и он подумал про себя, какой славный сюрприз они приготовили. «Хэлло, И-Ё».
«Того же и тебе, Маленький Поросенок, а по Четвергам дважды», мрачно сказал И-Ё.
Прежде чем Пуху удалось сказать: «Почему по Четвергам?», Кристофер Робин начал объяснять печальную историю Пропажи Дома И-Ё. А Пух и Поросенок слушали, и их глаза становились все больше и больше.
«Где, ты говоришь, он был?», говорит Пух.
«Прямо здесь».
«Сделан из деревяшек?»
«Да».
«О!», сказал Поросенок.
«Что?», говорит И-Ё.
«Я просто сказал „О“», нервно говорит Поросенок. Чтобы казаться беззаботным, он пару раз хмыкнул
«Ты уверен, что это был дом?», говорит Пух. «Я имею в виду, ты уверен, что этот дом был здесь?»
«Конечно», сказал И-Ё и про себя добавил: «Ну и бестолочь».
«Пух, в чем дело?», спросил Кристофер Робин.
«Ну», говорит Пух… «Собственно говоря», сказал Пух… «Видишь ли», говорит… «Это как если бы», говорит, но что-то сказало ему, что он не сможет объяснить это достаточно ясно, и он опять подтолкнул Поросенка.
«Это как если бы», быстро сказал Поросенок. «Только еще теплее», добавил он после долгого обдумывания.
«Что теплее?»
«На другой стороне Леса, где стоит дом И-Ё».
«Мой дом?», говорит И-Ё. «Мой дом был здесь».
