спокойствие. Распоряжался один из военных. Как и предполагал Усман, двоих он отправил дежурить в примыкающий к площадке с юга лес и менял свой дозор каждый час. Еще двое постоянно слонялись вдоль обрыва и осматривали ущелье с противоположным склоном…
Сумерки давно сменились непроглядной мглой, а Вахтанг почему-то медлил. На его месте Касаев давно бы отправил половину людей с одним пулеметом в обход ущелья – к лесочку. Другой половине приказал бы спуститься чуть ниже по этому склону – уменьшить дистанцию до целей. И разом прикончить неверных: дозорных и всех остальных… Было бы желание. Но именно его, одноглазый в действиях рыжебородого и не усматривал.
Однако после полуночи обстановка внезапно переменилась: Вахтанг все же принял решение обойти ущелье южнее – по недлинной перемычке; незаметно подобраться к лесочку и, обезвредив дозорный пост, напасть на группу. Для атаки он отобрал двух соплеменников и одного чеченца. Остальным же повелел оставаться на месте и ждать сообщения по рации.
Одноглазый покачал головой и цокнул языком: 'Опять я его не понимаю. Почему он все делает наполовину?…'
Теперь, когда Вахтанг решился действовать – отправился с небольшой группой уничтожать дозор, Усман немного успокоился. По крайней мере, поведение грузинского лидера уже не казалось столь загадочным и непредсказуемым. Хотя, чего греха таить – все одно в голове не укладывалось: петлять по ущельям из Грузии более полусотни километров ради одной 'вертушки'?… Глупо. Глупо и необдуманно. Вот если бы он организовал нападение на заставу! Это была бы достойная акция.
Да, сейчас намерения рыжебородого слегка прояснились. Днем подобраться к вертолету через охраняемый лес он счел невозможным; ночью же действительно появлялся приличный шанс. Воспользовавшись американским биноклем, можно подползти к дозору на расстояние прицельного выстрела; затем с помощью одного бесшумного автомата уничтожить дозорных бойцов. Но после возникала проблема: имея только один 'вал', быстро расправиться с многочисленной группой русских у вертолета не получится – они не тупые глухари и спокойно наблюдать за расстрелом товарищей не будут. На площадке понадобится молниеносный удар одновременно из четырех стволов, что имелись в распоряжении рыжебородого.
Однако эхо стрельбы из 'калашей' так и не прокатилось по ночному ущелью; молчала и крохотная рация в руках молодого Гурама…
Зато через некоторое время к стоянке отряда вернулся сам Вахтанг. Уставший и взбешенный; с ним был только один грузин – Давид. Остальные…
– Собаки! – зло прошипел командир, присаживаясь и расшнуровывая высокие ботинки.
– Что случилось? – подбежал к нему Гурам.
– Ничего… Они и за это ответят! Они мне за все заплатят!… – цедил тот сквозь зубы. И подав тому ночной бинокль, рявкнул: – Следите за каждым их шагом!
В два часа ночи русские внезапно засуетились и стали куда-то собираться. Дозорный позвал Вахтанга…
Убедившись, что большая часть пассажиров сбитого вертолета вознамерилась покинуть узкую площадку, рыжебородый грузин обернулся и радостно прошептал:
– Уходят!
Касаев в ту минуту находился рядом и опять подивился быстрой смене настроения этого человека.
Тот узнал новичка; протянув мудреный прибор с громадным объективом и запросто – как давнему знакомцу предложил:
– Полюбуйся!…
Трепетно приняв увесистую штуковину, Усман приложил окуляр к единственному глазу и узрел увеличенную картинку, на которой с необыкновенной четкостью просматривалась каждая деталь. А особенно поразила возможность наблюдения за людьми. Чеченец то опускал чудо-прибор, пытаясь хоть что-то различить в таинственном мраке, и зрение оказывался бессильным. Тогда он снова заглядывал в одно из двух отверстий и дивился зрелищу: на относительно темном фоне точно по волшебству появлялись окрашенные зеленоватым свечением человеческие фигуры…
Да, неверные уходили.
Но не все. Возле вертолета продолжал крутиться какой-то мужик; не присоединился к потянувшейся в сторону леса группе и боец, находившийся на краю ущелья. По логике старший должен был оставить и кого-то из тех, кто дежурил в лесной чаще – так, по крайней мере, опытному Усману подсказывало чутье…
– Один, два, три… – начал он считать шедших к лесной опушке людей.
– Не трудись – пятеро военных и двое гражданских, – самоуверенно заявил грузин.
– А те, что стоят в дозоре?
– Думаю, оба останутся здесь. Или один – не имеет большого значения. И то, и другое мне на руку!
С этими словами он забрал прибор, поднялся и, вернувшись к своим парням, приказал готовиться в путь…
Около километра группа почти на ощупь пробиралась вверх по отрогу. Вахтанг посматривал вперед сквозь оптику мощного тепловизионного бинокля, но гораздо чаще останавливал своих людей, в одиночку забирал вправо и, осторожно изучал соседнюю возвышенность. Точнее, не саму возвышенность, а ту вытянутую вдоль ее юго-восточного склона полоску леса, в которой исчезли русские. Вероятно, импортный прибор мог распознавать активность человека на очень большом удалении, и приличное расстояние между отрогами тому не мешало. После осмотра Вахтанг возвращался к отряду и корректировал скорость продвижения.
– Очень дорогая штука, – с завистью поведал Хамзат во время очередной остановки.
– Ты о чем? – очнулся от раздумий Усман.
– О бинокле, что висит на шее Вахтанга. Технику ночью можно увидеть за несколько километров. Знаешь, сколько он стоит?
– Откуда я знаю?…
Приятель придвинулся поближе и негромко поведал:
– Гурам сказал – пятнадцать тысяч.
– Долларов?! – не сдержал изумления чеченец.
– Потише говори, – одернул земляк и довольно ухмыльнулся: – Конечно, долларов. Не лари же! Но у наших врагов тоже могут оказаться приборы ночного видения, потому он и хоронится за камнями.
– С какой стати у них будут такие причиндалы? По-моему, вы завалили обычный пограничный борт, летевший на ближайшую заставу.
Тот покачал головой:
– Э-э… ты много не знаешь.
– Ну, так объясни! – вспылил из-за надоевших недоговорок одноглазый чеченец.
– Погоди, брат. Приказано молчать о задании. Ты ж не глупый баран – скоро и сам все поймешь.
– На заставу летели, – упрямо повторил Касаев. – Я среди них даже двоих гражданских рассмотрел. Одна из двоих баба в красной куртке – жена какого-нибудь пограничника. Что же, по-твоему, это горный спецназ операцию затеял? Во-первых, мало их. Во-вторых, опять же, эта баба…
Согласиться или возразить Хамзат не успел – вернувшийся с ребра отрога Вахтанг поторопил:
– Подъем! Они вышли из леса.
Усман хорошо знал здешнюю местность.
Если чертить прямую линию на гладкой карте, то до границы отсюда выйдет не более десяти километров. А, учитывая все перепады с зигзагами, к этой цифре надо смело прибавлять столько же. Да и тащиться приходиться вверх – к невидимым ночью вершинам. Это тоже тормозит продвижение: днем – когда все видно – идешь, идешь, идешь… а вершина как будто и не приближается. Проклятый Алазанский хребет! Холодные ветра пронизывают насквозь даже посреди лета, а отсутствие на высоте всякой растительности не раз ставило под сомнение успешное пересечение кордона. Голые скалы, снег, ледники… Только и остается рассчитывать на непроглядную южную ночь.
Отроги, по которым двигались на юг обе группы, где-то впереди смыкались, образуя несколько седловин
