орудуя веслами. Высадившись на континенте, Бенедикт и Нестор направились к прибрежным конюшням, где их ждали, видимо по предварительной договоренности, две лошади. Лошадь Нестора оказалась покладистой и даже, кажется, старалась не слишком сильно трясти неумелого всадника. Через два часа езды вдоль берега, миновав стоящий на привале работорговый караван, Бенедикт и Нестор прибыли в непримечательное селение средней живописности, неподалеку от городка Эквило, впоследствии переименованного в Йезоло. На лугу по соседству паслись коровы и собаки. Почти все жители отсутствовали — возможно отправились на какие-нибудь италийские полевые работы, подумал Нестор. Перед самой большой казой в селении сидел на панчине, положив босые жилистые ноги на перевернутую лохань, величественного вида старик. Неподалеку от него девица на выданье отчитывала двух мальчиков- подростков за какую-то провинность.
Бенедикт спешился, сделал знак Нестору следовать его примеру, и, ведя коня под узцы, подошел совсем близко к старику.
— Здравствуй, амико фидато, — сказал он приветливо.
— А, это ты, — старик приветливо улыбнулся. — И с тобою спутник.
— Да, и он понимает по-гречески. Давеча у меня был Александр, и сказал, что тебе нужен хронист на один день.
— Везде успеет Александр, — заметил старик, улыбаясь, показывая остатки зубов. — Шустрый и деятельный. И у меня побывал недавно.
— Он сказал, что у тебя накопилось много всякого, о чем ты хотел бы поведать людям.
— Да, я его спросил, нет ли у него кого на примете.
— Вот, я привез тебе человека.
Старик перестал улыбаться.
— Подойди ближе, человек, — велел он.
Нестор, которому старик не понравился, подошел.
— Кто таков? Отвечай не таясь.
— Навуходоносор, мореход из Африки, — недовольно сказал Нестор. — Промышляю грабежом купеческих судов.
Некоторое время старик молча смотрел на Нестора.
— А хамить старшим тебя в Киеве на Подоле научили? — спросил он неожиданно по-славянски.
— Какие неприятные люди здесь живут, — заметил Нестор, тоже по-славянски. — Сварливые.
Старик покачал головой — не осуждающе, но, наоборот, будто ответ Нестора его полностью удовлетворил.
— Есть сомнения по поводу его грамотности, — сказал он Бенедикту по-гречески.
— Сомнения? — переспросил Нестор. — Впрочем, что мне до твоих сомнений.
— Александр рекомендует именно его, — сказал старику Бенедикт. — По нескольким причинам, одна из которых — он киевлянин.
— Что ж с того?
— И он надежный человек.
— Надежный? — старик прищурился. — Ага. Как зовут надежного человека?
— Нестор.
Старик рассмеялся. Нестор насупился.
— Из какого рода ты, Нестор?
Бенедикт посмотрел на Нестора.
— Из хорошего, — недовольно буркнул Нестор.
— Он мне нравится, — сказал старик. — Но вот с грамотностью…
— Надежность важнее грамотности, амико фидато, — предположил Бенедикт. — Главное, что все, что он запишет, попадет в нужные руки.
— Я хронист! — гордо сказал, не выдержав, Нестор. — Я письмом владею с десяти лет!
— Ага, — старик перевел на него взгляд колючих серых глаз. — Это с каких же это пор на Руси хронисты водятся?
— С тех пор, как в вашей сраной Венеции перестали водиться, — парировал Нестор.
— Как зовут твоего отца?
— А тебе-то что?
— Отца его зовут Хелье, — сказал Бенедикт.
— Хелье? — старик убрал ноги с лохани. — Уж не тот ли Хелье, что из рода Ягаре?
— Да, — удивился Бенедикт, и Нестор тоже удивился.
— Вот, значит, какой у Хелье сын, — сказал старик. — Крепкий парень. А ведь действительно похож, только у Хелье щеки не такие круглые. И, пожалуй, глаза умнее. Что ж, раз Хелье, значит, все хорошо. Спасибо, амико фидато. Ну, пойдем… — он улыбнулся и добавил по-славянски, — в гридницу.
В гриднице было светло и чисто. Интерьером каза не отличалась от других пригородных домов Республики — те же резные перекрытия, те же незамысловатые карнизы, окна высокие — для прохлады летом, ставни мощные — для тепла зимой.
— Садись, — сказал старик Нестору. — Вот стол, вот перо, вот бумага. Амико фидато, вон там на полке Библия по-латыни, по-гречески, и по-славянски, чтобы тебе скучно не было, пока сын мой отсутствует.
— Библию я уже читал, — возразил Бенедикт. — Я лучше посижу рядом с вами, послушаю.
— Мы по-славянски будем писать.
— Это ничего.
— Ты понимаешь по-славянски?
— Нет. Но, говорят, у славянских наречий много общего со шведскими.
— А по-шведски понимаешь?
— Тоже нет. Но все равно интересно.
— Что ж, слушай, раз интересно, — сказал старик без раздражения в голосе. — Нестор, ты пить или есть хочешь?
— Нет, благодарю. А что мы такое писать тут будем?
— Узнаешь сейчас. Начнем!
И они начали. Бенедикт вслушивался в славянскую речь, пытаясь уловить интонации. Старик диктовал твердым, уверенным голосом. Нестор писал быстро, но временами останавливался и переспрашивал, и один раз заспорил со стариком.
— Ну что же это такое! «Они же ответили, веруем Богу, и учит нас Магомет так: совершать обрезание, не есть свинины, не пить вина, зато по смерти, говорит, можно творить блуд с женами». Что за глупости!
— Так они говорили.
— Болгары?
— Да.
— Не могли они так говорить! И вот дальше, «Здесь же, говорит, следует предаваться всякому блуду. Если кто беден на этом свете, то и на том, и другую всякую ложь говорили». Ну что это такое!
— Ты пиши.
— Да глупо же!
— Пусть глупо, — сказал старик. — А ты все равно пиши.
— Да ведь на самом деле они по-другому говорят. У них написано…
— То, что у них написано, никто не читает, даже сами магометане.
— Да ведь Владимир их слушает, и, получается, верит тому, что они ему говорят.
— Он и верил.
— Владимир?
— Да.
— Быть этого не может.
— Почему?
— Владимир был умный! — сообщил Нестор. — Умнее его в то время людей не было! А у тебя
