чащи рододендрона, из которых трудно выбраться. И бурелом, который непременно подымется на дороге новичка. И пугающая темень с загадочной тишиной, где каждый хруст ветки, падение камня, крик сойки заставляет вздрагивать и пугливо оглядываться по сторонам. Только смелым и опытным все эти страсти нипочём.
Наверное, каждый, кто родился и вырос рядом с лесом, непременно хочет быть смелым и опытным. Как Егор Иванович Молчанов. С него берут пример.
Егору Ивановичу не стукнуло ещё и двадцати, а он уже водил по горам экспедиции геологов и натуралистов. А потом попал на службу в заповедник. И остался на этой небезопасной службе на долгие- долгие годы.
Одинокие блуждания по горам сделали его неразговорчивым. Чего-чего, а длинную речь он сказать, честно говоря, никак не мог. Даже в семье, со своей женой Еленой Кузьминичной если и перебросится десятком-другим слов за целый день, то считай, что разговорился. А с сыном Сашей, которому минуло семнадцать, обмен впечатлениями происходил обычно в порядке одностороннем: отец слушал, сын рассказывал. И если при этом Саша горячился, смеялся, досадовал или даже выходил из себя, Егор Иванович только поддакивал, кивал головой или вздыхал и хмурил брови, посматривая куда-то в сторону. Но и такие немногочисленные проявления эмоций сын научился разгадывать и довольно скоро знал, что именно отец одобряет, кивая или коротко улыбаясь, и что отвергает своими шумными вздохами. Понемногу у них сложилась своя манера разговаривать, они прекрасно понимали друг друга с полуслова, с одного взгляда. А часто взгляд был красноречивее слова.
Виделись они редко, может, потому их и тянуло друг к другу. Особенно Сашу.
Пожалуй, только одно важное решение Молчанова-старшего так и осталось до поры до времени неразгаданным ни сыном, ни женой: почему вдруг Егор Иванович после седьмого класса определил Сашу не в ближайшую среднюю школу в предгорной станице, а в Желтополянскую, которая находилась по ту сторону перевала.
— Лучше так-то, мать, — ответил он на женины вопросы и потом долго и терпеливо выслушивал её бесконечные доводы и упрёки, реагируя на них то взмахом руки, то вздохом или коротким «будет, будет тебе…», то просто уходил, избегая разговора.
Он не отступился от своего решения, хотя во многом согласился с женой. На самом деле, Жёлтая Поляна очень далеко, прямая дорога есть только в летнее время через перевал, а кружная по приморскому шоссе — это добрых пятьсот вёрст. И нет там родных и приятелей, есть только интернат, а в нем неизвестно ещё, как живут. И вообще это край России — какой только нации там не встретишь! — людное и суетное место, где сынок может закружиться, а то и в дурную компанию попасть. Все это так, и тем не менее Егор Иванович сказал: Жёлтая Поляна.
Перед началом учебного года он спросил сына:
— Поездом поедешь или со мной через горы?
— С тобой, — не задумываясь ответил Александр.
— А груз?
— Донесём.
Тогда отец глянул на Елену Кузьминичну, и она поняла, что надо собирать сына в поход.
Выяснилось, что не велика беда, если в Жёлтой Поляне нет у Молчановых родственников. Не везде же их иметь.
А друзья-товарищи нашлись и тут. В общем, не грустно, пожалуй, веселей, чем в Камышках, потому что интернат — это шумная и свободная коммуна. А школа хорошая, и такие же горы стоят над посёлком, что и около родных Камышков, только покруче и повыше; вот они, прямо за школьным двором, — кажется, выбеги утром налегке, и через час-другой с вершины помашешь своим: смотрите, где я, аж под облаками!
Но это только кажется.
В горы Сашу Молчанова и его новых друзей пустили не сразу. Сперва весь класс ходил с учителем на более низкие возвышенности, потом на Пятиглавую, что стояла за рекой, и то не на самые вершины, а на второстепенные, а уж потом учитель повёл их на горы подальше.
Какой-то особенный попался учитель. Преподавал географию, но в классах, пока на улице тепло, ребят не любил держать. Они уже знали: если его уроки последние, значит, готовь кеды и рюкзаки, идём в поход. А если на субботу приходились, то поход будет с ночёвкой и костром где-нибудь в верховьях горной реки. У костра Борис Васильевич, случалось, и спрашивал ребят, и даже отметки ставил. Не ответишь, где Килиманджаро, или забудешь, в каком море Тирренские острова, учитель двойку не поставит, но памятную галочку в дневнике сделает и скажет:
— Вернёмся к разговору на той неделе. Не забудь, дружок.
Ну, а если вылетит из головы, как определить расстояние до указанной точки или как отыскать съедобное растение, тут Борис Васильевич сделается непреклонным и сердитым. В дневнике при красном свете умело разложенного костра вдруг появится аккуратная такая двоечка, а глаза учителя станут грустными и немного растерянными. И все замолчат от неловкости, а девчонки будут шептаться, прямо уничтожать гневными взглядами неудачника, и каши ему за ужином положат заметно меньше, как штрафнику. А когда все улягутся спать, обязательно подсядет к двоечнику кто-нибудь понадёжней и сердитым шёпотом будет втолковывать непутёвому истины, которые он обязан знать, если пошёл с учителем в поход и если не хочет подводить группу. Глядишь, тот расхрабрится и напросится завтра на ответ, да ещё от себя, от собственных наблюдений что-нибудь добавит такое, отчего повеселеет учитель и на виду у всех охотно переправит двойку на четвёрку.
Словом, Александру Молчанову и его товарищам повезло с учителем географии. Вполне понятно, что вскоре любимым предметом Саши стала география. Живая география.
Когда Саша Молчанов перешёл в девятый, он нежданно-негаданно заявился домой с рюкзаком, в разорванных кедах, с лицом обветренным, загоревшим и мужественным. А что? Перейти через горы, да ещё в одиночку… Мать только руками всплеснула, кинулась обнимать, ощупывать, целы ли косточки у сыночка. Отец поцеловал его, похлопал по плечу и спросил:
— Как ходилось?
— Через Прохладный, — сказал Саша погрубевшим голосом.
— Снега лежат?
— Есть немного. На перевалах, в ущелье тоже. Ночью идти можно, прихватывает морозом. Крепкие снега, держат покамест без лыж.
Отец кивнул и одобрительно покряхтел. Отчаянный парень, если рискнул в такую раннюю пору. Туристов ещё не пускают.
Сын отдохнул два дня, а потом Молчанов взял его с собой в обход раз и другой, все присматривался, что сын умеет и чего ему не хватает. Однажды на привале Саша рассказал отцу про Бориса Васильевича. И какой он умный, и как хорошо им объясняет, особенно в походах. Лесник вроде бы посветлел с лица, так понравилось ему. Спросил для проверки:
— На Кардывач тоже ходили?
— Два раза. Прочитали об этом озере у Юрия Ефремова и пошли. Сперва так, рекогносцировку делали, а другой раз зарисовали окрестности, воду проверили, ну и насчёт форели…
Тут он запнулся, потому что вспомнил свою неудачную попытку поймать в том озере форель. Уж кто- кто, а Саша Молчанов считался мастером по форели. А вот там не вышло.
— Что насчёт форели? — переспросил отец.
— Хотели узнать, почему её нет. Да не разгадали. Вода холодная и прозрачная, речки впадают хорошие, а вот нет, и все. Заколдованное озеро.
— Точно знаешь?
— Уж я бы словил.
— Уж ты бы… — подзадорил Егор Иванович.
— А что, не так? — Сашу задело за живое. — Половил дай бо, сам знаешь.
— А вот в Кардываче не сумел. Однако форель и там есть.
— Борис Васильевич тоже говорит, что есть.
