Мэделин взяла молитвенник и еще раз почувствовала, что ее внимательно рассматривают. Слегка повернувшись, чтобы взглянуть, кто из деревенских жителей пришел в церковь, она заметила пожилую женщину, хорошо одетую и с приятным лицом, которая смотрела прямо на нее. Рядом сидел темноволосый мужчина лет тридцати и тоже не сводил с нее глаз.
Женщина приятно улыбнулась, и морщинки на ее лице стали глубже, разбежавшись по щекам. Улыбка молодого человека была более застенчивой, и он склонил голову в дружеском приветствии, как будто знал Мэделин.
Служба была короткой, за ней последовало погребение на кладбище. Мэделин заметила, что участок был отведен рядом с могилой ее бабушки, на памятнике которой было высечено: «Эмили, любимая жена Джорджа Даримпла и мать Камиллы. 1900–1946». Мэделин огляделась вокруг, полагая, что ее мать похоронена тоже где-то рядом. Но ее могилы не нашла.
Она так и покинула кладбище под любопытными взглядами местных жителей, которые уже совсем не скрывали своего интереса к ней. К Мэделин приблизилась пожилая женщина с распростертыми объятиями и выражением сострадания на лице.
– Дорогая, вы, конечно, не помните меня, – сказала она. – Меня зовут Элис Стюарт… а это мой сын Филип. Последний раз я видела вас, когда вам было два или три годика, но я сразу узнала. У вас такие большие темные глаза и прекрасные черные волосы, как тогда.
– Здравствуйте. Должно быть, вы были знакомы с моим дедом, – сказала Мэделин, улыбаясь в ответ. Ей нравилась эта женщина с того момента, как она встретилась с ней глазами в церкви, и ее сын казался тоже вполне приятным молодым человеком.
– Я знала Джорджа свыше пятидесяти лет. Он был удивительным человеком. Всегда таким добрым. Очень добрым. – На какое-то мгновение глаза ее мечтательно устремились вдаль, как бы вспоминая прошедшие годы. Затем она снова мягко и нежно посмотрела на Мэделин своими ярко-голубыми глазами. – И конечно, Камилла была моей лучшей подругой, – сказала она.
Глаза Мэделин расширились.
– Вы знали мою мать?
– Разумеется, знала! Мы любили играть детьми. О, мы так забавлялись! Мы были ровесницами и часто проводили время вместе. О, это были счастливые дни!
– Мне бы очень хотелось еще раз встретиться с вами, – сказала Мэделин импульсивно. – Я буду здесь еще некоторое время. Могу я позвонить вам? Может быть, вы с сыном сможете приехать к нам на ленч?
– С удовольствием, не так ли, Филип? – Элис Стюарт повернулась к сыну, который с удивлением внимал воспоминаниям матери.
– Было бы неплохо, – согласился Филип, встретившись глазами с Мэделин.
– Значит, договорились! Я позвоню вам сегодня вечером. Извините, что не приглашаю вас в Милтон- Мэнор прямо сейчас. Мне необходимо поговорить с адвокатом деда. – Она указала на мистера Маркса, который ожидал ее около автомобиля.
– Конечно, дорогая, – сказала Элис, похлопав ее по руке, – встретимся позже. Не могу выразить, как мне приятно увидеть вас снова после стольких лет. Малышка Камиллы! Должно быть, Джордж очень гордился вами? – Помахав рукой в белой перчатке, Элис Стюарт грациозно удалилась.
Филип широко улыбнулся Мэделин на прощание:
– Скоро увидимся.
Вернувшись в особняк, Хантер, как обычно, накрыл стол в библиотеке и стоял, готовый разливать напитки. Мистер Маркс попросил немного хереса, а Мэделин – водки с тоником. Под впечатлением утренних событий она решила, что в доме пока все должно оставаться так, как при прежнем хозяине, если, конечно, дед оставил Милтон-Мэнор ей, в чем она почти не сомневалась.
– Давайте перейдем с напитками в сад, – предложила Мэделин. – Сегодня такой чудесный день!
– Было бы прекрасно, – ответил мистер Маркс. Это был довольно чопорный мужчина лет сорока с редкими волосами блеклого цвета и бледно-голубыми глазами, которые часто мигали. Когда он смотрел на Мэделин, то мигал еще чаще. Ее красота, подчеркнутая простым черным платьем, блеск темных волос, – все в ней приковывало его внимание. Он никогда прежде не видел более совершенной женщины. Подхватив свой кожаный портфель, он последовал за ней с террасы к скамье под раскидистым деревом.
– У меня с собой завещание сэра Джорджа, – сказал он нетерпеливо. – Может, мы займемся делом прямо сейчас, до ленча?
Мэделин улыбнулась ему и приветливо кивнула, догадываясь, какое впечатление производит на него. Его белесые ресницы замигали с бешеной скоростью, как крылышки мотылька, бьющегося об оконное стекло. Он достал документ из своего портфеля.
– Здесь все распределено по-честному, миссис Делани. Сэр Джордж составил завещание в шестьдесят седьмом году и выделил из наследства пять тысяч фунтов Уилфреду Артуру Дженкинсу…
– Это садовник, – прервала его Мэделин.
– Кроме того, – продолжил мистер Маркс, – он оставил поместье Милтон-Мэнор, все его содержимое, земли, вещи, домашний скот, фонды, акции и тому подобное своему единственному ребенку – Камилле Мэри Ширман, урожденной Даримпл, Бикман-Плейс, Нью-Йорк.
Мэделин вздрогнула, услышав имя своей матери, произнесенное так, как будто она была жива. Не обратив внимания на ее удивление, мистер Маркс продолжал:
– «В случае если Камилла Мэри Ширман умрет раньше меня, мое поместье полностью передается в наследство ее дочери, Мэделин Элизабет Ширман, по достижении двадцати одного года…»
– То есть мне, – сказала Мэделин. – Ведь моя мать умерла, когда я была ребенком.
Мистер Маркс поднял брови и быстро глотнул свой херес. Похороны, присутствие красивой молодой женщины и жаркое солнце в саду – все это подействовало на него весьма возбуждающе.
