Мурашки страха побежали по спине Олега.
– И… часто ты так?
– Ну, – протянул ворон, уже справившись с дыханием, – мудрому разве надо часто… К тому же мир стремительно расширяется. Раньше дня хватало, чтобы облететь весь. Потом за неделю не успевал… А теперь и вовсе… Люди виноваты. Лезут во все стороны, не сидится, вот мир и раздвигается… Скажи, ты хоть знаешь, что отсель тебе уже не выбраться?
Олег запоздало услышал скрип земли под лапами убегающего Змея. Захлопали крылья, донесся раздраженный вскрик: крылатый зверь едва не сломал гребень о небесную твердь.
– Я же велел остаться! – вскрикнул Олег в ужасе.
– Здесь чары не действуют, – сообщил ворон. – Погляди, что зришь окрест.
В багровой земле белели крапинки. Олега снова обдало холодом. Древние герои тоже добирались, пусть даже мир тогда был с овчинку. Кости рассыпались в прах, вмялись в землю.
– И чего идут, – прокаркал ворон. – Такова природа людская?.. На гибель идут. Только бы не сидеть дома.
– А ты чего прилетел?
– Ну… прилетел не я. Прилетает человек. Потому и прилетаю, что от ворона одна личина. Был бы вороном – стал бы перья трепать!
Олег сказал с непонятным даже для себя раздражением:
– Тогда почему весь в перьях?
Ворон задумчиво поскреб когтистой лапой голову. Перья отвратительно поскрипывали.
– А что не так?.. Я мудрый, понимаешь? А мудрому все одно, в каком обличье. Мне перед девками не красоваться.
– Разве что перед воронами, – буркнул Олег.
Он напряженно рассматривал Край. Небесная плита лежала на плите земной плотно, без зазора. Медленно пошел, пригибаясь, вдоль Края, вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже присматривался, но не к Краю – к Олегу.
– Эх, не разумеешь… Не дорос. Не знаешь других радостей, окромя радости рабов.
Олег насторожился. Его упрекали не в отсутствии отваги, что простительно волхву, а в незнании.
– Что за радости рабов?
– Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала да затащить жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб…
– Ну, об этом не только рабы.
– Только! Такой человек лишь с виду свободный. Человек рождается рабом, никуда не деться. Освободиться может только сам… да и то ежели начнет грезить о чем-то, кроме рабских радостей.
– Ну-ну?
– Да хотя бы та же власть. Хотя ее добиваются, чтобы опять же нажраться и поиметь всех баб в своем королевстве, но затем видят, что сама власть дает счастья больше, чем жратва и бабы…
Олег покачал головой:
– Власти тоже не надо давать распускать руки. Мы уже видели одну такую власть… Ежели ты мудрый, скажи: в чем власть над властью?
Ворон переступил с лапы на лапу. Вид был озадаченный, снова посмотрел на волхва то одним глазом, то другим.
– Не понял. Выше власти… уже ничего. По моему разумению.
– Должно быть.
– Откуда знаешь?
– Должно быть, – повторил Олег упрямо. – Хоть мы из Лесу, но мир познать стараемся. Суть жизни. Должно быть нечто выше! Власть над властью!
Ворон шумно поскреб лапой за ухом. Перья скрипели, будто ножом скоблил по сковороде.
– Больно сложно речешь. А мудрость не бывает сложной.
– Когда к ней привыкают, – согласился Олег.
Высохший труп он заметил издали. Мужчина был, судя по всему, высок и силен, кости широкие, руки длинные. Рядом с ним лежал мешок. Олег не обратил бы внимания, но ткань давно истлела, и, едва прикрытая уцелевшими лоскутами, тускло блестела горка золотых монет. Из нее торчали диковинные короны, рукояти двух кинжалов, за которые и браться трудно из-за крупных алмазов на рукоятях, шкатулки и скрыньки из чистого золота.
– А ты-то чего сюда забрел? – прошептал Олег.
Едва заметные черточки на тусклом своде задержали взор; Олег, к своему удивлению, понял, что понимает чужие знаки. «Я прошел весь белый свет, – гласила надпись чертами и резами, – я собрал обманом много… очень много. Но как вернусь назад?»
– Ну плюнули бы в глаза, – ответил Олег сумрачно. – Ну побили бы… Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную голову меч не сечет… Гм, а секут, как говорит Мрак, другое
