по ней вовсе истосковались, вот и получилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся только от грубого окрика:
– Тарх!
На него смотрели десятки глаз. Он виновато спрятал дудочку, искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега. Мертвые воины смотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез.
Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваясь копьями, отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову, втягивал в плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий.
Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротах осталось не больше двух десятков. Да и те опустили копья, похоже, о чем-то спорят. Мрак угрюмо скалил зубы:
– Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как ты ложкой. Да и ты на дуде помог… может быть.
– А чо прут за нами?
– Волхв убедил. Мол, подземный мир тоже только гавкнет. Мертвым лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своего бога!
Таргитай зябко передернулся.
– Страсти! Твои кровники еще так-сяк, все-таки родня, а это… бр-р-р-р!
– Есть братство по крови, есть братство по оружию. А это братство по духу. Так по крайней мере нарекает его волхв.
– А оно… крепкое?
Мрак тяжело двинул плечами:
– Никто не скажет. Мы сами его создаем вот прямо сейчас… Время покажет.
Глаза Таргитая загорелись.
– Если бы только получилось! Братство без крови, оружия…
– Зато с дудой, – закончил Мрак саркастически. – Не отставай, размечтался!
Только Олег шел натянутый, как взведенная струна. Незримый огонь выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается, каждый их шаг отдается в будущем. И верный и неверный. Погибни Таргитай сейчас или проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок. Их уже поют, перенимают друг у друга, разносят по городам и весям. Погибни он, Олег, братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет шириться. Но жизнеспособным может быть и зло!
Его осыпало морозом. И даже – Великое Зло! А с его счастьем да удачей… Так что ходи с оглядкой, ходи и думай, ходи и заглядывай в грядущее…
В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни, крепостные стены. Мрак хватался за секиру, Таргитай бросал ладонь на Меч, но следующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в клочья, а на виднокрае строил еще причудливее, несбыточнее.
Однако, когда в самом деле приблизились к жилищу Ящера, все трое поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу.
Это была жуткая смесь величественного дворца с отвратительной берлогой. Даже Таргитаю было видно, как могучий бог, небожитель вирия, оказавшись в мрачном подземелье, быстро терял свою небесную природу. Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением, он создал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в зверобога мира мертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил во дворце, затем уходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался, обломки колонн и барельефов лежали на выщербленных ступенях.
– Ну, робята, – выдохнул Мрак.
Они обнялись. Посмотрели друг другу в глаза. Исхудавшие, сплетенные из тугих жил, черные от усталости. Но глаза гордые и злые.
За спиной ровными рядами стояли, сомкнув щиты, хмурые воины. Страха не было в их лицах по- прежнему, но теперь у них были живые глаза и смотрели на высокие стены и массивные ворота оценивающе.
Мрак окинул их взором:
– Их пришло еще больше… Ну, Олег, язык у тебя лучше дубины… Что ж, начали!
Он взял секиру в обе руки и кинулся вверх по ступеням. Наверху ворот показался широкий в плечах человек, полуголый, мускулистый. Голос его был могучий, густой, как рев тура:
– Безумные, куда претесь?.. Здесь тюрьма, загоны для жертв Ящеру!
Словно северный ветер пронесся над войском, но вся масса уже навалилась на ворота. Откуда-то появился таран, ворота рухнули, вся масса ворвалась вовнутрь.
Тюремщики, палачи и сторожа, все как на подбор огромные и неслабые, иные не годились для работы в камерах пыток, растерялись. За все время подземного мира никто и никогда не бросал им вызов. Они сдирали кожу, сажали на колья, ломали кости, выжигали глаза, они пытали, но все было безнаказанно.
Они пытались бежать, лезли в страхе на стены, но все пали под ударами копий. Воины прошли через двор сомкнутыми рядами, а трое невров сбивали замки со всех дверей. Киммеры зажгли из тряпок факелы. Камеры для пыток открылись добротные, просторные. На стенах – крючья, веревки, цепи, такие же крючья спускаются с потолка. Вдоль стены продолблена канавка для стока крови.
Таргитай сбил запоры на дверях загона. Там стоял разноголосый вой, из-за дверей ничего не видели, а лязг железа приняли за приход новых ужасных пыток. Жалкие узники, многие уже искалеченные, полуослепшие, сперва не поверили в свободу, но палачей и тюремщиков, недавних своих мучителей, сразу потащили в застенки. Их растягивали и рвали жилы, сдирали неумело кожу, вытаскивали внутренности из
