И я выскользнула за дверь. Стремглав сбежала на первый этаж! В конверте лежали две банкноты по десять гульденов, это было просто великолепно! Первым делом я уселась на подоконник и от души высмеялась! Я сидела прямо возле двери в квартиру домоправителя, и моё прысканье и хихиканье наверняка были услышаны там, потому что дверь внезапно приотворилась, и в образовавшуюся щель выглянула взъерошенная, высоколобая голова со вздёрнутым пунцовым носом и маленькими водянистыми глазками, в обладателе которой я сразу определила чеха!
– Што вы сдесь делаете? Давайте-ка, идете себе с богом дальше! – с акцентом проговорил домоправитель.
– Нет, я ещё немного посижу тут!
– Этого не можно! Вы своими воплями весь дом переполошите! Вы, верно, были у придурковатого надворного советника?
Я только утвердительно кивнула, ответить толком мне мешал душащий меня смех.
– Ну как, много он тебя мучил, старый перечник? Ты больно-то не расстраивайся, красавица, если тебе для любви што надобно, заходи ко мне!
С этими словами он ухватил меня под руку, и я оглянуться не успела, как оказалась по ту сторону двери, в квартире домоправителя. Там пахло сыростью, воздух был затхлым, и к тому же царила почти абсолютная темнота. Дальше события разворачивались стремительно. Не оставив мне времени на размышления, он швырнул меня на софу, которая была такой древней и растерзанной, что пружины впились мне в спину, и старая рама при падении заскрипела так жалобно и пронзительно, что ангелы на небесах, верно, заткнули уши. Я приложила палец к губам, дескать, он не должен так громко шуметь, однако домоправитель только махнул рукой и тут же взгромоздился на меня. Только вот из-за охватившего его возбуждения он не сразу сумел попасть в цель и толкался своей чешской скалкой вокруг да около и, кроме того, от него разило водкой. Я конечно рисовала себе в перспективе что-нибудь более интересное, но иногда нашей сестре следует позволить прочистить себя с песочком и таким «ухажёрам», потому что люди этого рода занятий в нашем ремесле всегда могут пригодиться. А он был домоправителем, и если я его «красиво оформлю», то наверняка смогу и ночью, когда двери парадного запираются, подняться к своему надворному советнику. Во время пьяных попыток взбудораженного чеха проникнуть мне под живот ветхая софа стонала, скрипела и хныкала каждый раз точно грешная душа в аду, и, чтобы ускорить процесс, я немного приподняла крестец, после чего швабра домоправителя сама собой водворилась на место. Он тут же принялся наносить быстрые, увесистые, но по возможности тихие удары и сказал мне:
– Ты того, не пугайся, лапочка, тут рядом старуха моя стирает бельё, цельный день.
И действительно, я услышала, как в соседнем помещении жена домоправителя, полоскала и тёрла бельё в неистовом вдохновении исполнения домашних обязанностей, тогда как господин супруг со всей прытью предавался удовольствию, вольной или невольной соучастницей которого оказалась я.
– Я рад... все так замечательно... то е так добрже... што и нашему брату что-то перепадает... старуха моя просто ведьма... дозволюэ мене только по святым праздникам, а там, глядишь, всякий раз дитятки появляются... четыре кашееда уже у меня... господи прости... ты добрже все робишь... просимо, ещё потолкать немножко... а прделка, попочка у тебя как железная... такой у меня ещё не было... а теперь я уже буду стрелять... ещё так, сейчас... вот, поехали... а-а-ах... бу-бу-у-у!
И тут я получила такую прекрасную клизму, что только держись! Мне это даже доставило удовольствие! Потом он сполз с меня, на цыпочках прокрался к комоду, осторожно открыл скрипящую дверцу и принялся рыться во всяком тряпье. Из какого-то замызганного чулка он извлёк гульден и подал его мне, из благодарности, как я понимаю. Я такого не ожидала.
– Вот возьми, срдечко моё... симпатичная девушка всяко в этом нуждается... Йезус-Мария... только бы старуха ни о чём не проведала... но то было прекрасно... надолго запомянем... а теперь, иди с богом, сокровище мое, сервус, наздар!
Он действительно оказался славным малым, этот домоправитель. Если бы каждый умел так отдать последнее, что имеет! И для меня урок, даже если ты из «лучших», никогда не следует пренебрегать случаем. Этот гульден я вручила Францу в кафе в качестве чаевых. Он быстро спрятал его в карман и фальшивым голосом произнёс:
– Я, лапочка, даже не рассчитывал на такое вознаграждение. Всегда готов с радостью услужить даме!
Произнося это, он пощекотал мне запястье, что привело меня в ярость:
– Послушайте, уберите-ка руку! Я не терплю такой фамильярности. Как вам это вообще пришло в голову?
Он с хамским и коварным видом ухмыльнулся в ответ и только проговорил:
– Ну ладно, ладно, принцесса, старый Франц имел в виду совершенно другое!
Этот ресторанный распорядитель с первого взгляда вызвал во мне отвращение, он был маленьким, жирным и бледным, и всегда смотрел исподлобья. Однако он постоянно крутился рядом с моим столиком, и всё время пытался завязать со мной разговор. Я, как могла, избегала общения с ним, но, тем не менее, из всего мной заработанного неизменно давала ему всякий раз гульден на чай. А однажды он получил от меня сочную оплеуху. Я отправилась в туалет, который находился непосредственно рядом с мужским клозетом, туалетной прислуги в этот момент не оказалось на месте, и, когда я как раз хотела закрыть дверь, Франц, последовавший за мной по пятам, просунул в щель ногу. Затем он извлёк из штанов свой хвост, нахально подмигнул мне и сказал:
– Я тебе уже представлял этого господина? Он давно уже хочет с тобой познакомиться! Он, правда, толстоват немного, но держится молодцом.
Я пришла в неописуемую ярость и залепила старшему официанту такую пощёчину, что только хруст раздался, потом нанесла ему такой удар в живот, что он отлетел метра на два. Он побледнел как покойник и сощурил, было, угрожающе, глаза, однако тут же взял себя в руки, опять совершенно успокоился, ухмыльнулся, отряхнул свой видавший виды фрак и заискивающим тоном проговорил:
– ... Ну-ну, стоит ли так горячиться по пустякам!
Я испытывала к нему отвращение, но, не знаю уж почему, немного и побаивалась его. Но он, по- видимому, был незлопамятным, потому что уже на следующий день организовал мне двух клиентов. Толстых, совсем не молодых уже мужчин, которые часто посещали кафе и оттянули по очереди уже всех здешних девиц. Один был похож на разбогатевшего бакалейщика, другой выглядел неотёсанным увальнем, как будто только что прикатил из деревни, да и разговаривал он на крестьянский манер. Втроём мы сняли номер в гостинице, где этих двух толстяков, похоже, все хорошо знали, потому что когда я хотела проскользнуть в номер вслед за своими гостями, симпатичная горничная, которую один из них только что ущипнул за грудь, весело подмигнула мне и шепнула:
– Поздравляю, барышня, это непыльная работёнка!
Оказавшись в номере, эта парочка расположилась со всеми удобствами, сняла сюртуки, развязала галстуки и уселась тяжёлыми задницами на софе рядом друг с другом. Пива было заказано более чем достаточно, они обстоятельно раскурили длинные виргинские сигары из светлого табака, затем каждый из них взял свой бокал, после чего один – звали его Алоиз – скомандовал мне:
– Итак, барышня, покажи теперь на что ты способна и тоже чувствуй себя как дома!
Я собралась, было, приступить к делу и начала расстёгивать блузку, когда второй остановил меня, воскликнув своему приятелю:
– Но Лоизль, пару-другую титек мы с тобой уже не раз видели, куда интереснее то, что пониже!
Таким образом, я только подняла подол и заправила края юбки за пояс, так что вокруг талии у меня образовался широкий валик. Затем стянула розовые кружевные панталоны и представила на суд зрителей свои гладкие, упругие и белые ляжки с симпатичным кустиком густых волос между ними. Два ночных гуляки облизнули лихие усы, и Лоизль снова сказал:
– Действуй, красавица, тут у нас есть ещё пара ценителей, которые с удовольствием за этим понаблюдают!
Я с интригующей неторопливостью начала пуговица за пуговицей расстёгивать брюки у этой парочки и извлекла на свет божий их молодцеватые хвосты, которые в алчном нетерпении уже приняли стойку, будто в любой момент готовые наброситься на добычу.
– А сейчас потанцуй немножко, нам такое нравится!
