подготовляемых для сего в Пекине молодых японцев и отправиться во главе ее в Кашгар и пограничные с нами местности китайского Туркестана с целью распространения японской политической пропаганды.
ЦГИА, МИД, японский стол, д. 226, л. 244.
М. г.
граф Владимир Николаевич!
Ссылаясь на секретное письмо мое от 27 апреля (10 мая) и ознакомившись с содержанием препровожденного ко мне в копии совершенно секретного письма г. министра внутренних дел от 10 мая №46 я считаю долгом еще раз вернуться к вопросу о японском полковнике Акаши. Деятельность его, как явствует из добытых г. Мануйловым подлинных документов, не ограничивается предприятиями разведочного характера и переходит далеко за пределы Скандинавии и Стокгольма. Он руководит целою сетью направленных против России интриг, имеющих в виду поднятие смут и вооруженного движения, главным образом на Кавказе, куда, равно как и в Балтийские порта, его заботами и на его деньги отправляется в большом количестве оружие. Для перевозки этого груза приобретен в Гамбурге пароход, о котором г. Мануйлов доставил в департамент полиции самые подробные сведения и фотографию. Кроме того, ему удалось получить точные данные о времени и месте отправления ружей из Марселя в Черное море. За этими опасными предприятиями надо зорко следить, чтобы не допустить выгрузки оружия в России.
Если я позволяю себе еще раз обращать внимание вашего сиятельства на это важное дело, то это из опасения, чтобы среди других многочисленных и настоятельных дел, отвлекающих деятельность нашего полицейского департамента, сведениям, доставленным из Парижа г-м Мануйловым, не было придано той государственной важности, которую они представляют. Возможность наблюдения за подпольною деятельностью японцев, которую г-ну Мануйлову удалось добыть, кажется мне настолько существенной для ограждения нас от происков этого опасного и беззастенчивого, ничем не стесняющегося врага, что мне казалось бы необходимым ее еще расширить, а именно, доставить средство для наблюдения за японской миссией в Лондоне. Тамошний посланник пользуется полным доверием своего правительства и имеет на него огромное влияние. При предстоящих переговорах о мире нам было бы в высшей степени важно быть осведомленными о получаемых и посылаемых им телеграммах.
Само собою разумеется, что дело это должно быть ведено с крайней осмотрительностью, чтобы не возбудить ничьего подозрения и не лишиться имеющихся в руках средств разведывания. А между тем французская тайная полиция, не без содействия которой все это производится, была недавно весьма озабочена, ознакомившись с передававшейся по телеграфу г-ну Мануйлову открытой депешей, в которой ему разрешалось произвести незначительный расход «для получения сведений о провозе оружия».
Покорнейше прошу, ваше сиятельство, принять уверения в глубоком моем почтении и совершенной преданности.
ЦГИА, ф. 6с/102, оп.1, д. 28, л. 169.
1905 года июля 8 дня, согласно словесному приказанию начальника Управления транспортов штаба главнокомандующего, мною было произведено дознание о китайце Тию-цае, обвиняемом тайными агентами Управления транспортов Люинго, Панюшен, Ванкотун и Лиюнчон в шпионстве.
Спрошенный мною сего же числа китаец Тию-цай, 21 года, родом из Телина, вероисповедания китайского (Конфуция), показал: живу я постоянно в Телине за южными воротами, где снял фанзу, и отдаю ее под помещения отдельным лицам. В конце 4-й луны (первая половина мая месяца) поселился у меня японский переводчик, китаец Ван-доли, живший до сего времени в здании ссудной кассы. После китайского праздника (5-е число 5-й луны) он мне предложил собрать сведения в Гунчжулине о прибывающих туда ежедневно воинских поездах, причем я должен был возвратиться туда через месяц, не считая времени в дороге. За собранные сведения мне было обещано 100 иен, на руки я получил 40 иен. Я знал, что у Вандоли на службе 300 китайцев, но чем они занимаются, не знаю. Через несколько дней после китайского праздника я отправился в Гунчжулин через Кайюанъ, Тагада, Сандятунь, Эршидзядзы. В Тагада я прожил несколько дней, у союзного брата Гуаниджин, а в Эршидзядзях сжег выданное мне японское удостоверение, во- первых, чтобы скрыть принадлежность мою к японской службе, а, во-вторых, я издержал в пути деньги и решил не возвращаться в Телин. 9 числа 6-й луны (28 июня) я купил в Гунчжулине корзину носить офицерам их покупки, за что получал от них деньги. В Гунчжулине я раньше не был и на разведку пошел в первый раз. Сообщников у меня не было и указать на японских шпионов, находящихся в местах расположения русских войск, не могу, так как никого из них не знаю.
В первых числах 5-й луны японцы казнили в Телине свыше 20 китайцев – русских разведчиков.
При мне в Телине и его окрестностях было 100000 войска, в районе Телина – Чйнхачо свыше 200 орудий. Правда, доходили до Кайюаня; ежедневно отправлялось четыре поезда, перевозили дрова, уголь и гаолян. В Телин войско прибыло с юга, солдаты были в возрасте 20 лет.
В Кайюане войска 6000–7000; продовольственные склады небольшие.
Спрошенные мною сего же числа тайные агенты Управления транспортов, штаба главнокомандующего: Панюшен, Люинге, Ванкотун и Лиюнчон показали:
1. Панюшен, 20 лет, из д. Чангаю, проживал в Телине долгое время, вероисповедания Конфуция. 5 июля я встретил в Гунчжулине китайца, лицо его было хорошо мне известно по Телину. Зная, что в настоящее время, оттуда, главным образом, если и приходят, то для получения сведений о русских армиях, поэтому я сказал товарищу своему агенту Лиюнчон, что надо следить за ним. Он ходил больше с пустой корзинкой. Нас заинтересовало, куда он, главным образом, будет ходить. Оказалось, что он ходил по дороге, параллельно идущей с железной дорогой по направлению к Куанчендзам. Нам показалось подозрительным, ибо стало ясно, что он выслеживает воинские поезда; корзина у него была пустая. Видя это, мы решили проследить, что будет он делать в течение следующих дней, и решив, установить для сего очередь в наблюдении за ним, сообщили товарищам – агентам Ванкотун, Лиюнчон. Заметя, что в продолжение 3 дней он выслеживает по той же дороге поезда, я решил еще раз проверить самого себя и спросил, не из Телина ли он, сказав, что помню его, так как сам недавно оттуда. Он сказал, что действительно пришел из Телина. 7 июля вечером мы вчетвером пошли в гостиницу, где он ночевал, и спросили, давно ли он из Телина, на что получили от него ответ, что свыше двух недель. Потребовав книгу от хозяина постоялого двора, мы увидели, что Тию-цай всего лишь в Гунчжулине 9 дней, после этого мы его арестовали и он нам сознался, что послан за сведениями о русских войсках, проходящих через Гунчжулин.
