беспомощного паралитика в кресле-капсуле, которого когда-то встретил Юрий в коридоре медцентра.
— У меня был ориентир — ваш адрес, — приветливо сказал Юрий. — И стимул — ваше приглашение. И еще — ваше обещание…
— Помню: рассказать о наших работах. Я выполню его.
— Сейчас?
— Можно и сейчас. Пойдемте.
Они долго ходили по лабораториям — с этажа на этаж. Эвалд Антонович показывал Юре гигантские трехгорлые колбы, в которые помещали смеси различных элементов, и, пропуская через них электрические разряды, получали аминокислоты. Автоматические мешалки с устрашающим шумом перемешивали содержимое. На панелях вытяжных шкафов загорались и гасли контрольные лампочки, в ректификационных колонках с тихим шорохом струились потоки жидкостей. Дрожали стрелки милливольтметров, манометров, мановакуумметров. Временами раздавался комариный зуд суперцентрифуг. Эвалд Антонович знакомил гостя с результатами анализа первобытных организмов и протоорганизмов, демонстрировал с явным удовольствием, как из коацерватов образуются сложные соединения.
В одной из лабораторий он показал Юрию коллекции «метеоритной жизни», рассказал о гипотезах ее космического зарождения.
— Вдумайтесь хотя бы в такие факты, — говорил он, запальчиво размахивая длинными руками. — Шестьдесят три процента всех атомов человеческого тела — водородные. А в космосе самый распространенный элемент — водород. За ним следуют, если не считать инертных элементов, кислород, углерод, азот. И в нашем теле те же четыре «кита»: водород, кислород, углерод, азот. Органические соединения постоянно путешествуют на Метеоритах в космическом пространстве. Там имеются муравьиный альдегид, цианацетилен, древесный спирт, муравьиная кислота, метанимин… Понимаете, что это значит? Ведь они являются основаниями аминокислот! Разве все это непохоже на стрелку компаса, указывающую направление?
Он торжествующе посмотрел на гостя. Тот совершенно спокойно и несколько снисходительно произнес:
— Вы правы, это гораздо ближе к истине, чем предыдущие гипотезы, с которыми вы меня знакомили.
— Вы говорите так, будто давно проникли в тайну зарождения жизни, — не скрывая иронии, сказал Эвалд Антонович. — Но хотя космическая микробиология уже накопила немало наблюдений, она все еще не ответила на вопрос вопросов.
— Не уповаю на достижения космобиологии.
— А на что уповаете?
Юрий молча пожал плечами и отвернулся. Эвалд Антонович нисколько не смутился.
— Вы знаете что-то неизвестное современной науке?
— Все зависит от угла зрения. Эвалд Антонович решил, что Юрий увиливает от ответа.
— Мы лучше понимали друг друга, когда я был болен.
— Тогда вы больше размышляли.
— В науке принято сначала накопить факты, а уже потом размышлять над ними.
Усмешка появилась на лице Юрия.
— Разве природа не накопила достаточно фактов? Она ставит миллиарды экспериментов ежесекундно. Есть над чем поразмышлять, не правда ли?
— Это демагогия! — выкрикнул Эвалд Антонович. Юрий согнал усмешку со своего лица и примирительно дотронулся до руки собеседника:
— Представьте себе любой замкнутый мир и живущих в нем существ: микробов в капле воды или в пробирке, людей в ракете, на Земле, в звездной системе, — все равно где, но в замкнутом пространстве. Могут ли микробы узнать о себе что-либо существенное, если не смогут выйти за пределы капли или пробирки?
— Добрый день, Виктор Олегович!
Кустович поднял большую, коротко стриженную голову от бумаг и сразу же узнал гостя. Нахмурился и сказал:
— Профессор умер.
— Знаю. Я — к вам. Теперь ведь лабораторией руководите вы?
Кустович склонил голову набок, что, видимо, должно было означать утверждение, и выжидательно снизу вверх смотрел на гостя. Гость понял «приглашение высказаться» и заговорил без обиняков:
— Если помните, я — врач.
Едва заметным движением головы Кустович подтвердил, что он это помнит.
— Мы испытываем новый вид заменителя живой ткани. Он необходим для протезирования внутренних органов. Мне нужно несколько дней поработать в вашей лаборатории на АСБ.
— Формула ткани? — спросил Кустович. Гость разложил поверх бумаг на столе Кустовича длинную ленту, испещренную значками. Виктор Олегович долго ее изучал.
— Не могу представить, зачем здесь бензольное кольцо, а здесь — закись железа, — зарокотал он. — А уж вся левая половина, извините, сплошная абракадабра. Зачем понапрасну загружать людей и аппараты? Давайте «проиграем» вашу формулу на вычислительной машине, сами убедитесь, — такая ткань немыслима. Она распадется сразу. — Он взглянул на гостя и осекся. — Впрочем, если хотите, трудитесь без помощников. Или берите своих. Напомните, как вас зовут.
— Юрий Юрьевич. Значит, разрешаете? Кустович пожал могучими плечами, что означало: я уже все сказал. Юрий круто переменил тему:
— А что показала проверка вашей гипотезы? Помнится, она была небезынтересной.
— Первые опыты прошли успешно, — подобрел Кустович. — Бромофтористые соединения делают пласт-белок устойчивее. Если вас интересует, могу и поподробнее.
— Интересует.
— Ну, тогда пойдемте в лабораторию.
Кустович не только рассказывал, но и показывая образцы синтезированных белков, объяснял этапы их синтеза.
— Вот здесь и выбрали бы образцы для ваших заменителей, — «мельком» сказал он и сразу же густо побагровел.
— Они слишком близки к естественным, — возразил Юрий, «не замечая» его смущения.
— Так это же хорошо.
— Не совсем. Ткань должна одновременно служить стимулятором и самого органа и взаимодействующих с ним систем.
— Я плохо вас понимаю, — признался Кустович. — Но вы могли бы заказать белок с заданными качествами. Мы производим работы по заказам. Переставляем аминокислоты, как кубики. Меняем их состав…
— И тем не менее вы производите искусственные ткани на естественной основе. Даже когда хотите сделать их лучше естественных.
Кустович переступал с ноги на ногу.
— А как же иначе?
— В таком случае изменения будут незначительными и несущественными. Попробуйте построить домики из песка или автомобили из глины. Совершенствуйте их сколько угодно, как угодно, меняйте конструкцию — это будут игрушки. Вы добьетесь успеха только в том случае, если измените саму основу, сам материал.
— Мы делаем то, что возможно, — сказал Кустович и стал похож на обиженного мальчишку- переростка. — Но если вы хотите работать по своим рецептам, пожалуйста. А я посмотрю, что выйдет у вас.
Юрий включил установку для радиоактивационного анализа и рефрактометр. Приник к окуляру, покрутил ручку настройки. Снизу, из голубого тумана, выплыли колонки цифр.
