Брюннер встал, но двое его людей продолжали прижимать Габриеля к полу. Начальник патруля достал из кармана фотографию, распространенную службой безопасности, и протянул ее понтифику.
– Этот человек – убийца, ваше святейшество. Его цель – убить вас.
– Нет, Карл, этот человек – друг. И его цель – защитить меня. Произошла ошибка. Вам все объяснит отец Донати. Доверьтесь мне, Карл. И поднимите его.
Кортеж проследовал через ворота Святой Анны и повернул на ведущую к реке виа делла Кончиляционе. Папа закрыл глаза. Габриель вопросительно посмотрел на отца Донати, и секретарь, наклонившись, прошептал ему на ухо, что в пути его святейшество всегда молится.
Один из мотоциклистов эскорта занял позицию в нескольких футах от окна папского лимузина. Габриель внимательно посмотрел на него, сопоставляя форму челюсти и ширину скулы с чертами человека на фотографии. Такое сопоставление в какой-то мере напоминало аутентификацию картины, поиск знакомых мазков мастера на только что обнаруженном полотне. Лица были похожи настолько, что он сунул руку под пиджак, к покоящейся в кобуре «беретте». Жест не прошел мимо внимания отца Донати, а вот папа, продолжавший молиться с закрытыми глазами, ничего не заметил.
Кортеж выехал на набережную Тибра, и мотоциклист поотстал. Габриель перевел дыхание. Дорогу закрыли для движения, и улица впереди была совершенно пустой, не считая редких зевак. Отсутствие зрителей объяснялось той простой причиной, что папский кортеж в этой части Рима не был большой редкостью, а потому и не вызывал особенного интереса.
Вся поездка заняла немного времени: три минуты по подсчету Габриеля. Впереди показался купол синагоги. Промелькнули кучки демонстрантов. Колонна остановилась перед въездом во двор. Габриель вышел из машины первым, прикрыв телом приоткрытую дверь. На ступеньках синагоги, окруженный делегацией местной еврейской общины, стоял главный раввин.
Папский лимузин уже окружили сотрудники спецслужб, римских и ватиканской, одни в форме, другие в штатском. Справа от ступенек толпились сдерживаемые желтым канатом репортеры. Трещали мотоциклы, в воздухе стоял запах паров отработанного бензина.
Габриель прошелся взглядом по лицам сотрудников спецслужб, потом перенес внимание на журналистов. По меньшей мере дюжина из присутствующих могли оказаться переодетыми киллерами. Он заглянул в салон лимузина и посмотрел на отца Донати.
– Этот отрезок беспокоит меня больше всего. Давайте сделаем все как можно быстрее.
Он выпрямился и едва не наткнулся на Карла Брюннера.
– Охранять папу – моя работа, – сказал швейцарец. – Отойдите и не мешайте.
Габриель не стал возражать и послушно отступил. Брюннер помог понтифику выйти из машины, и швейцарские гвардейцы сразу же сомкнулись вокруг него плотным кольцом. Габриель как будто оказался в море темных костюмов, в самом центре которого ярким белым пятном выделялась папская сутана.
Мотоциклы наконец заглохли. На ступеньках синагоги папа обнял главного раввина. Было тихо, только издалека доносились выкрики демонстрантов и негромко стрекотали камеры операторов. Габриель стоял за спиной Карла Брюннера, осторожно придерживавшего папу за локоть. Взгляд израильтянина скользил по кругу, цепляясь за каждую необычную деталь, выискивая то, что нарушало установленный порядок. Пробивающегося вперед человека. Вскинутую руку.
Невнятный шум за спиной. Он резко повернулся – трое карабинеров укладывали на землю какого-то мужчину. Тревога оказалась ложной – это был всего лишь один из демонстрантов, державший в руке плакатик с надписью «СВОБОДУ КИТАЙСКИМ КАТОЛИКАМ!».
Возня привлекла внимание папы. Он тоже обернулся, и их взгляды встретились.
– Пожалуйста, ваше святейшество, – негромко сказал Габриель, – пройдите внутрь. Здесь слишком многолюдно.
Папа кивнул и посмотрел на раввина.
– Да, ваше святейшество, – поспешно добавил тот, – давайте войдем. Позвольте показать вам наш молитвенный дом.
Они вместе поднялись по ступенькам, а еще через секунду, к огромному облегчению Габриеля и отца Донати, глава миллиарда католиков вступил под своды синагоги.
Эрик Ланге соскочил с мотоцикла перед входом на площадь Святого Петра. Катрин, не заглушая мотор, быстро заняла его место. Ланге пошел к входу.
Площадь оказалась заполненной туристами и паломниками. У края колоннады расхаживали карабинеры. Ланге направился к Папскому дворцу. Проходя мимо египетского обелиска, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы замедлить заметно участившийся пульс.
В нескольких шагах от дворца дорогу ему преградил карабинер.
– Куда это вы так разогнались? – спросил он по-итальянски, впиваясь в Ланге пронзительным взглядом.
–
– Вам назначено?
Ланге достал из кармана бумажник и показал значок. Карабинер поспешно отступил.
– Извините, отец Бек. Я просто не знал…
Ланге убрал бумажник.
– Ваше имя, молодой человек?
– Матео Галеацци.
Ланге посмотрел в карие, немного напуганные глаза полицейского.
– Я вас запомню. Уверен, генералу Касагранде будет приятно знать, что карабинеры поддерживают здесь, на площади, надлежащий порядок.
– Спасибо.
Полицейский благодарно склонил голову и протянул руку, показывая, что отец Бек может проследовать дальше. Ланге даже стало жаль беднягу. Через несколько минут парень будет стоять на коленях, выпрашивая прощение за то, что позволил убийце проникнуть во дворец.
У Бронзовых врат его снова остановили, но уже не карабинер, а швейцарский гвардеец в пышном облачении эпохи Ренессанса. Ланге снова предъявил значок. Гвардеец приказал ему зарегистрироваться у дежурного офицера, сидевшего за столом справа от входа. Там Ланге показал значок еще одному швейцарцу.
– К кому вы идете?
– Это вас не касается, – холодно ответил Ланге. – Я здесь по вопросу безопасности. Если сочтете необходимым, можете сообщить Касагранде, что я уже во дворце. Если скажете кому-то еще – например, вашим друзьям, наблюдающим сейчас за нами, – я разберусь с вами лично.
Гвардеец нервно сглотнул и кивнул. Ланге повернулся. Прямо перед ним уходила вверх величественная Скала Реджиа, освещенная огромными металлическими лампами.
Он поднимался медленно, как человек, выполняющий неприятную для себя работу, но остановился всего лишь раз, чтобы бросить взгляд сверху на дежурного офицера – гвардеец пристально смотрел ему вслед. В очередной раз его остановили уже наверху, у стеклянных дверей. Прежде чем постовой успел что- то сказать, Ланге протянул ему свой значок. Гвардеец едва не споткнулся, торопясь освободить гостю путь.
Удивительно, подумал Ланге. План Касагранде работал даже лучше, чем можно было предположить.
Далее он оказался в сумрачном внутреннем дворике, известном как кортиле ди Сан-Дамазо. Над ним нависали знаменитые лоджии Папского дворца. Ланге быстро прошел под каменной аркой и торопливо взбежал по гулкой мраморной лестнице. По пути ему встретились еще три швейцарских гвардейца, но ни один не остановил его и не потребовал предъявить документы. Здесь, в глубине дворца, пропуском служило его церковное облачение.
На верхнем этаже Ланге подошел к входу в папские апартаменты. Здесь перед ним встало еще препятствие – очередной швейцарский гвардеец, вооруженный алебардой. Ланге сунул ему в лицо спасительный значок.
