Ланге ничего не сказал, но опустил руку в карман пиджака и выхватил пистолет.
– Матерь Божья, помолись за меня, – успел пробормотать секретарь.
Ланге выстрелил ему в лоб и двинулся дальше.
Габриель и отец Донати сбежали по ступенькам синагоги. Папский лимузин стоял в стороне, поблескивая от легкого дождика, окруженный несколькими карабинерами на мотоциклах. Отец Донати подошел к ближайшему из них.
– Мне необходимо вернуться в Ватикан. Нам нужен мотоцикл.
Карабинер покачал головой:
– Не могу вам помочь, отец Донати. Это строго запрещено инструкциями. Если я отдам вам мотоцикл, меня вышвырнут со службы.
Габриель положил руку на плечо полицейского.
– Папа лично поручил нам это дело. Вы же не хотите отказать в просьбе его святейшеству?
Карабинер торопливо слез с мотоцикла. Габриель занял его место. Отец Донати сел сзади.
– Вы умеете управлять этой штукой?
– Держитесь.
Свернув на набережную Тибра, Габриель дал полный газ. За его спиной отец Донати шептал слова молитвы.
Марко Бриндизи стоял посреди комнаты перед телевизионными экранами. Стоял, раскинув руки, с бледным, словно обескровленным лицом. Кардинал был в ярости, о чем свидетельствовала и валявшаяся на полу шапочка.
– Неужели никто не заткнет рот этому еретику? – вопил Бриндизи. – Проклятие, Карло! Убей же его! Где твой человек?
– Я здесь, – негромко произнес Эрик Ланге.
Кардинал повернул голову и увидел человека в скромном костюме священника, который незаметно проскользнул в его кабинет.
– Кто вы?
Ланге поднял руку с пистолетом.
– Не хотите исповедаться перед смертью, ваше преосвященство?
Кардинал прищурился.
– Да поглотит огонь ада душу твою.
Он закрыл глаза и приготовился к смерти. Ланге не заставил его ждать.
Три выстрела последовали один за другим. Из ствола пистолета Стечкина вырвалось пламя, но звук погасил глушитель. Три пули пробили кардиналу грудь, образовав над сердцем идеальной формы треугольник.
Когда хозяин кабинета упал, Ланге подошел ближе и заглянул в безжизненные глаза. Приставил дуло к виску прелата и спустил курок еще раз.
Потом он повернулся и спокойно вышел.
35
Ватикан
На то, чтобы домчаться до входа на площадь Святого Петра, Габриелю понадобилось три минуты. Когда он, резко сбросив скорость, затормозил у металлического ограждения, обескураженный карабинер вскинул автомат и приготовился отражать нападение. Отец Донати замахал перед ним своим ватиканским значком.
– Опусти автомат, идиот! Я – Луиджи Донати, личный секретарь папы. У нас срочное дело. Убери заграждение!
– Но…
– Убери его! Быстро!
Карабинер покорно поднял металлическую секцию, и Габриель тут же направил мотоцикл в образовавшийся проход. Разгуливавшие по площади туристы в страхе отпрыгивали в стороны, посылая вслед сумасшедшему проклятия на полудюжине языков.
К тому времени, когда они подлетели к Бронзовым вратам, швейцарский гвардеец уже избавился от своей алебарды и держал в вытянутой руке «беретту». Увидев на заднем сиденье мотоцикла отца Донати, он опустил пистолет.
– Нам сообщили, что во дворце посторонний, – бросил отец Донати.
Гвардеец кивнул.
– Там только что стреляли.
Должно быть, в другой жизни личный секретарь папы был бегуном или футболистом. Длинноногий и сухощавый, он взлетел по ступенькам и рванул по коридору, как спринтер, бросающийся на финишную ленточку. Габриель поотстал, но старался не терять священника из виду.
Менее чем за две минуты отец Донати взбежал на второй этаж, где располагались апартаменты кардинала Бриндизи. Там уже были несколько швейцарских гвардейцев и три кардинала из курии. На столе в приемной покоилось обмякшее тело отца Масконе. На полу растекалась лужа крови.
– Боже, все это зашло слишком далеко, – пробормотал отец Донати и, склонившись над мертвым священником, провел последние отправления.
Габриель прошел в кабинет и увидел стоящую на коленях над распростершимся на полу кардиналом Бриндизи монахиню. Через пару мгновений к нему присоединился отец Донати с серым, как пыль, лицом. Сделав несколько шагов, он устало опустился рядом с монахиней, не замечая того, что стоит в крови.
Расположившись у конца колоннады, Катрин Буссар видела все, что происходило на площади: приезд двух мужчин на мотоцикле, спор между карабинером и священником, оказавшимся секретарем папы, их сумасшедший бросок через площадь. Очевидно, они знали, что во дворце что-то случилось. Катрин включила мотор и перевела взгляд на Бронзовые врата. Она ждала.
Надежды на то, что уйти удастся незаметно, уже не осталось. В холле дворца толпились швейцарские гвардейцы и полицейские, а Бронзовые врата, похоже, были закрыты. Очевидно, кто-то все же проигнорировал его предупреждение и поднял тревогу. Ланге понял, что придется пробиваться силой. Времени было мало, и чтобы хоть немного изменить внешность, он снял очки и сунул их в карман. Потом, с трудом сдерживая желание перейти на бег, направился к Бронзовым вратам.
Навстречу ему шагнул гвардеец.
– Извините, но мы сейчас никого не впускаем и никого не выпускаем.
– Боюсь, мне нельзя задерживаться, – спокойно ответил Ланге. – Я должен выйти именно сейчас. У меня неотложная встреча.
– Приказ есть приказ, монсеньор. Во дворце стреляли. Выход закрыт.
– Стреляли? В Ватикане? Боже!
Ланге перекрестился и, используя этот жест как прикрытие, выхватил из-под одежды пистолет Стечкина. Швейцарцу же, одетому в средневековый костюм, времени потребовалось гораздо больше, и когда он все же достал оружие, было уже поздно – Ланге дважды выстрелил ему в грудь.
Кто-то закричал. Убийца метнулся к Бронзовым вратам, но путь ему преградил еще один часовой. Этот гвардеец уже держал «беретту» в руке, но не решался открыть огонь – неизвестный был окружен кричащими священниками и служащими. Человек, которому приходится по восемь часов вдень стоять с алебардой, не готов стрелять в толпу, рискуя попасть в постороннего. У Ланге таких проблем не было. Он выстрелил без колебаний, и швейцарец упал на мраморный пол.
Ланге пробежал через Бронзовые врата, но навстречу ему уже шел, держа автомат на изготовку,
