Эльф только усмехнулся уголком губ и встал. Когда он вернулся в сопровождении матроса, Дамир наконец сообразил, что непонятное ощущение — это не от слабости, а постель и правда качает, и они на корабле. Он попробовал сесть, но был незамедлительно остановлен твердой рукой:
— Не порти-ка мою работу. Успеешь еще пофорсить, гордец.
Пришлось терпеть, пока его кормили с ложечки, и Дамир совсем растерялся. За супчиком последовала чашка с каким-то подозрительным зельем.
— Это что? — настороженно принюхался Дамир, хотя у него уже слипались отяжелевшие веки.
— Лекарство, — в самой глубине глаз ему почудилась усмешка.
Дамир выпил все залпом, и был вознагражден одобрительной полуулыбкой.
— А вот теперь спи. Если что-то понадобится, я рядом, — не стесняйся.
Парнишка демонстративно фыркнул, хотя соображал уже совсем с трудом, и последовал умному совету.
На полученный результат доктор Фейт смотрел очень долго, хотя почти в нем не сомневался. Полноценный гороскоп он пока составить не мог, да Дамир скорее всего и сам не знает точной даты своего рождения, зато у него было чем компенсировать неточность — кровь.
По всему выходило, что парнишка не только темный, но потенциально может претендовать на Черный трон. Который, правда, в данный момент занят.
Но это значения не имеет: если претендент погибает, — Властелин просто подтверждает свою силу, если претендент оказывается сильнее — становится новым господином.
Дикий озлобленный юнец, которому нечего терять, кроме жизни, с темной Силой в крови — такое уже было… И в итоге, получив трон, несчастный всеми обиженный «страдалец» оказывается ничуть не лучше, чем прозаично жаждущий власти подонок. Такова жизнь.
Доктор Фейт невесело усмехнулся.
Башня должна искать себе нового хозяина, раз нынешний не исполняет своего предназначения. Добралась ли она уже до этого мальчика… Достаточно ли в нем уже ненависти, что бы она могла его почуять, а он — услышать ее зов?
Еще не должно быть поздно прервать цепь, постараться что бы и Башня и судьба обломали об него зубы… Не убивать же его, в самом деле! И кому, как не ему за это взяться.
Однако, не станет ли он сам, со своими благими намерениями, тем камешком, который сорвет лавину… Рискованный опыт. И позволит ли Дамир его на себе поставить?
Мальчишка не хамил, послушно выполняя все предписания, но почти все время молчал, прожигая своего благодетеля непримиримым взглядом болезненно-ярких синих глаз: они у него лишь казались черными из-за густой щетки ресниц, которым позавидовала бы любая девушка. Он никогда не жаловался и ни о чем не просил, при чем не из-за особой гордости, а просто по-видимому не видя в том смысла. С худого лица только во сне сползало застывшее злое выражение.
Неохотно вернувшись в каюту, Фейт увидел, что Дамир беспокойно мечется во сне, еле слышно постанывая. Даже не дав себе труда подумать над тем, что делает, он коснулся кончиками прохладных пальцев висков мальчика, передавая ему ощущение покоя и безопасности, но вместо того, что бы расслабится и уснуть глубже, Дамир с криком вскинулся, отбрасывая от себя чужие руки.
Надо же, — почувствовал! И сопротивляется даже такому малому воздействию.
— Тебе что-то снилось, — ровно сказал Фейт, — Что?
— Ничего! — огрызнулся Дамир.
— Это может быть важно. Ты никогда не видишь странных снов?
— Нет, — отрезал мальчишка, настороженно сверкая на сидящего рядом врача глазами.
— Хорошо, — ответил тот чему-то своему, и спросил задумчиво, — Родные у тебя есть?
— Нет. Вам за меня никто не заплатит!
— Я и не собирался брать за тебя плату.
— Ну да, как же, я слышал, как вы с героем про опыты говорили, — у парнишки вышла даже не усмешка, а оскал, — Наверное, здоровый нужен, да?
«Так вот в чем дело».
— Не бойся, я тебе ничего дурного не сделаю.
Дамира аж передернуло от невинной фразы, как передергивало от прикосновений, которых он не терпел совершенно, немедленно сжимаясь.
— Зачем тогда? Самый жалостливый что ли, нашелся!
— Да нет. Интересно, может из тебя что-то путное выйти, — в тон ему отозвался господин Фейт.
— Это врядли, — со злорадством парировал мальчишка, — Я проклятый.
Кажется, ему удалось удивить своего спасителя.
— Что за чушь? Нет на тебе никаких проклятий.
— Проклятый, — упорно настаивал Дамир, — Я свою мать убил.
Он сам не понимал, зачем это ляпнул. Наверное, что бы отрезать себе всякую возможность капитуляции перед спокойным обаянием этого человека, не только пощадившего его, несмотря на то, чем Дамир был, избавившего его от заслуженной кары, — но и изо дня в день заботившегося о нем. Доктор Фейт не делал ничего особенного — лечил его раны, следил, что бы больной ни в чем не нуждался, но за всю жизнь никто не был так добр к нему, тем более бескорыстно. И как только у него вырвалось чудовищное признание, Дамир понял, что просто не выдержит отвращения в этих глазах. Но бежать с корабля некуда, а сказав «А», говори «Б».
Он сидел, не поднимая головы, и вздрогнул, услышав:
— Как же это вышло? — голос звучал по-прежнему ровно.
Дамир молчал, чувствуя что просто расплачется самым постыдным образом. Твердая рука подняла и развернула его за подбородок.
— Не верю. Почему ты винишь себя? — Дамир не услышал ничего, кроме сочувствия, и был потрясен тем, что ему поверили, но не вышвырнули с презрением.
— Мое рождение стоило ей жизни, — он не понимал, почему вдруг впервые сказал об этом кому-то: странному эльфу, который читал его как открытую книгу.
И так и не заплакал, давно свыкнувшись с понятным объяснением, почему у него никого нет, и почему он не заслуживает ничего иного.
Фейт смотрел в переполненную болью синеву в некотором замешательстве. Неважно, кто первый додумался бросить такой упрек ребенку, намеренно или просто в сердцах, вопрос — что теперь делать. Оставить его мучиться грузом несуществующей вины, или утешить, но возможно разбудить не менее сильное чувство обиды. И врать нельзя — Дамир почувствует.
— Глупости, — решился он, — твоя мать умерла, скорее всего потому, что не получила должной помощи. Или была больна. Всякое случается, поверь как специалисту. И разумеется твоей вины в том быть не может! Не придумывай больше, и выпей лекарство.
Не пошел ли он по проторенной дорожке, вместо спасения подводя к гибельному пути, но глаза парнишки засветились такой надеждой, что все сомнения показались мелкими и несущественными.
Дамир понуро следил за сосредоточенным выражением тонкого лица, пока врач, осматривал его плечо. Плавание подходило к концу, а Дамир уже стал вставать и выходить на палубу, совершенно не страдая от качки. Обычно он стоял у борта, обреченно всматриваясь в горизонт, на котором вот-вот должна была появиться пристань Кларесты.
Дамир сам не хотел себе признаваться, но он до дрожи в коленях боялся остаться опять один. Он боялся прибытия, и с ужасом ждал того момента, когда эльф скажет, что он здоров и вполне может обойтись сам. Идти ему было просто некуда, а мастер Фейт, все же как видно был скорее хорошим человеком. Во всяком случае, верилось в это охотнее, чем в то, что у доктора есть на его счет тайные планы.
Планы! Тоже мне важная персона…
На палубе раздался какой-то окрик, и Дамир вздрогнул.
— Знаю, что больно. Потерпи еще немного.
