Утомленное сознание начинает давать сбои: то забываться в кошмаре близкого воспоминания о борьбе в потоке, то почти «отрубаясь» в полусонном забытьи, то порождая желанные видения в виде звуковых и световых галлюцинаций. Временами ей казалось, что сквозь шум ветра слышит чей-то крик или видит сквозь темноту возникший луч света. Тогда она кричала в ответ. Поддерживала близость Саши и переговоры с ним. Но и он начал переходить в похожее состояние отрешенности. И вот в сознании появилась и усилилась мысль о том, что приближается самое страшное, что «ЭТО» уже не предотвратить... Что «ЭТО» может предотвратить только чудо... И родилась вера в чудо! Что оно должно произойти! Эта мысль стала навязчивой и тоже помогала держаться...
«Нет! Мы не погибнем!.. Этого не может быть!..»
Рассказ Жени Берлиной
В странном я находилась тогда, полубессознательном состоянии. Плохо и медленно соображала, многого вообще не понимала, тем не менее, в память четко врезались события той трагедийной ночи. Конечно, имелась видимая причина нашего тяжелого с Сашей состояния: нас обоих сильно поразил холод. Но после пришло осознание того, что психологическая травма от происшедшего была тоже очень сильна и вызвала некую «усталость рассудка», не позволившую сразу правильно оценить новую ситуацию. Случилось оцепенение, паралич разума, зато каким потрясающим было его пробуждение!
Держаться! Держаться на краю потока стало навязчивой идеей, как и вера в чудо! Больше ничего не оставалось! Что сулит нам будущий рассвет и удастся ли дожить до рассвета, мы не могли знать! Меня согревала только надежда на Сашу, моего спасителя, и надежда на помощь, очень призрачная, поскольку ребята за два дня, мы знали, вряд ли еще дошли до заставы... Могла еще прийти на помощь какая-то проходящая туристская группа, но здесь, в местах весьма отдаленных, группы проходили достаточно редко и тем более никто бы не стал идти ночью... Наше положение было безнадежным, но в этом мы не признавались ни друг другу, ни себе! Держаться! Держаться!..
Я чувствовала, что начинают отказывать руки, что холод забирается внутрь все глубже, что рассудок уже переходит в мир галлюцинаций... Я, атеистка до мозга костей, начала читать молитву...
И этот новый, вначале еле слышимый звук тоже показался галлюцинацией! Но он стал повторяться все сильнее и сильнее!.. Свист, и свист не ветра, а свистка!.. Он рождал надежду, хотя совсем непонятно, откуда он мог появиться. Мы пробовали кричать в ответ, но шум потока заглушал наши крики...
Потом за звуком, показался свет, тоже слабый, затем более сильный! Он появился, подрожал в отдалении и почти исчез... Страшно было даже подумать о том, что он исчезнет совсем! Но он стал возвращаться и, наконец, мы смутно в темноте увидели человека с механическим фонарем и с рюкзаком за плечами. Мы крикнули, он ответил, приободрил и велел еще немного продержаться... Но как он сможет достать нас отсюда, я не понимала... Мой ум уже не смог дойти до того, как это произойдет... Я ничего почти не понимала, когда меня перетянули веревкой... Что же дальше?... Он велел лечь на лед, когда раздастся свист. Зачем? Зачем ложиться на лед?... Но я послушно легла, и мощная сила потащила меня за веревку по скользкому, мокрому льду. Зачем, зачем меня так грубо тащат?..
И вдруг, страшная трещина с потоком оказались внизу и далеко! Далеко!!! Всего в двух метрах от края, но уже в совсем другом мире! Я лежала на леднике, и уже не надо держаться за мокрую одежду, примерзшую ко льду! Я попыталась подняться, но не смогла. Тот страшный мир холода упрямо не хотел меня отпускать! Мой спаситель подошел, поднял меня и отнес еще от провала, уложил на коврик, что-то сказал и исчез... Я опять осталась одна, и чувство одиночества пронзило новым холодом. Однако из последней его фразы я поняла, что он вернется... Зачем, зачем он ушел?..
Он вернулся и не один, а с Сашей. Потом резко и грубовато меня раздел, говоря что-то успокаивающее... Во мне сохранились женские чувства, и они пролились слезами, когда я не смогла противостоять бесцеремонному натиску грубой, спасительной мужской силы... Потом стало легче. Так же быстро он одел меня в сухое и теплое, влил в губы что-то горькое и холодное, но от чего в теле постепенно возникло тепло, страшно закружилась голова, а взор и рассудок еще более затуманило дымной пеленой беспорядочных мыслей и ощущений. Завернул в пуховку, размял замерзшие руки и ноги... Потом немного поговорил с Сашей. Я слышала и запомнила этот разговор, но совершенно не поняла тогда его содержания. Сознание было придавлено.
Спаситель понес меня по леднику, взвалив на плечи. Веревка врезалась в тело, но я не очень это чувствовала: холод, видимо, снимал боль. Он что-то говорил мне, и я поняла, что мы идем к палатке. Палатка! Палатка!.. Ее уютное тепло казалось райской мечтой! Но тут отвлекла боль, возникшая в пальцах рук и ног, боль усиливающаяся, идущая снаружи вглубь... Жгуче заныло тело под веревкой!.. Боже! Я, наверно, обморозилась, и каковы будут последствия!.. Остаться покалеченной женщиной!.. Одна мысль об этом пронзала кинжалом! Мои дети еще не родились!..
Он дошел очень быстро, перед биваком зачем-то запел песню и прокричал несколько фраз Наташе. Потом втиснул меня в палатку и бросил Наташе еще несколько фраз. При этом снял с меня пуховку, уложил в спальник-спарку, накрыл другим спальником и придвинул вплотную к Наташке. Взял несколько вещей из одежды и опять исчез, застегнув палатку. Я поняла, кукла деревянная, что он опять ушел за Сашей.
Боль, идущая от кончиков пальцев, стала разрастаться и охватывать все тело, которое забило крупной дрожью. Сердце разогналось, заколотилось бешено, «в разнос». Своей страшной работой оно раскачивало на разогрев, спасало все тело, пытаясь разлить по его наружным замерзшим тканям струи теплой крови... Я безнадежно хватала воздух губами и рыдала от боли, как ребенок! Натка словами, как могла, успокаивала меня, но что она, тоже беспомощная и испуганная, могла поделать! Только как-то поддержать морально, и мы рыдали вместе, как белуги... У вас когда-нибудь отходили руки после сильного замерзания? Вы помните, какая это боль? Вот так у меня болело все, все тело! В эти минуты я не знала ничего, кроме своей боли... Я чуть не умерла от нее! Но не умерла. Бабы живучи! Сердце выдержало, победило! Укрепляйте его тренировками, и оно спасет вас в судный час!.. Постепенно боль стала проходить, крики и слезы стихли. Накатилась волна жара, она прожгла все тело, совершенно ослабевшее и физически и психологически... И тело, и разум погрузились в мокрый теплый туман. Будто во сне почувствовала, как мой спаситель массирует руки и ноги. Массирует мягко и аккуратно, не задевая за женское... Потом пришло полузабытье, переходящее в сон. Его на какое-то время прервали, напоив меня чем-то теплым и сладким. Я почувствовала, что соображаю лучше. Ната тихо спросила, не надо ли мне выйти, и я мотнула головой в сторону... Тогда она произнесла странные слова о том, что Вадим Воронин не погиб, что это он спас меня и Сашу... Я улыбнулась такому пустячку, такой красивой сказке: Натка, конечно, придумала все это, чтобы меня успокоить в таком состоянии. Фантазерка! Тоже бредит!.. Уже совсем проваливаясь в теплый, сладкий сон, я почти не почувствовала, как меня переложили удобнее, и забылась, как младенец...
Из Мальмстрема... (Вадим Воронин)
«...Боже! Я узнал их сразу!.. Женя и Саша! Полураздетые и промокшие на диком ветре! В ледовом разломе, на краю потока, несущемся в страшный сточный люк!.. Как они там оказались? Где остальные? Что их туда занесло? К черту все! Спасти! Спасти хотя бы этих двоих!..
Веревка для спуска – к ним!.. На ледобуре!.. Вытащу полиспастом.[20] Да?.. Нет! Боковым полиспастом! И на полную длину веревки!.. Так!.. Расходный конец – для их обвязывания... Карабины! Ажур!.. Второй ледобур – у края, у перегиба, метрах в трех. Главное – подтянуть их сюда, за перегиб! Сначала ее, потом его! Дальше – ерунда!.. Скорее!»...
Система вытяжки, быстро возникшая сначала в голове, а потом и на льду, была достаточно проста. Веревка, закрепленная одним концом ледобурным крюком и вытянутая почти на всю длину, проходила свободно через карабин второго ледобура, завернутого примерно в трех метрах от перегиба ледового склона над крутым скатом, ведущим в расщелину. Оставшиеся несколько метров веревки с концевым узлом предназначались для спуска к потерпевшим. Нагружая веревку своим весом, Вадим рассчитывал максимально натянуть ее силой. Далее следовало надежно обвязать товарища подготовленным для этого куском расходной веревки, зафиксировать эту обвязку карабином и пристегнуть ее к узлу на конце натянутой веревки, максимально укоротив ее завязкой этого узла на незакрепленном конце. Затем Вадим предполагал вылезти наверх по веревке с помощью зажима на кошках и вытащить привязанного товарища волоком путем боковой нагрузки основной веревки в середине ее участка между ледобурами. Боковое нагружение позволяло в несколько раз увеличить усилие натяжения веревки, особенно в начальный момент, когда угол раствора веревки в точке приложения усилия близок по величине к развернутому углу... Так иногда усилием человека вытаскивают застрявшие автомобили. Подобная система отличается высокой эффективностью и
