И двуручный меч завыл зимней пургой, оказавшись в обгоревших до кости руках.
«Тварь, – полыхнуло белым вдоль искалеченного клинка, – тварь, змея... сколопендра...»
5. ЛЕЙЛА
...Маленькое, отточенное до бритвенной остроты лезвие скользнуло по завязкам блузы – и полы испуганно разлетелись в разные стороны.
Стальной язык лизнул бретельку лифчика.
Лейла рванулась, хотела крикнуть – но нет, ублюдки держали крепко, а один из них хмыкнул и с маху запечатал девушке рот крепкой пятерней.
Бретелька с легким треском лопнула, следом другая.
Глазами, полными ненависти, Лейла смотрела на тощую девчонку с ножом в руке, ощущая холодный и безболезненный поцелуй металла в паху; ненависть – это было все, что Лейла могла себе позволить, оружие бессильных, хворост в топке отчаяния, и ворочался у выбившихся наружу корней чинары Рашид, пытаясь встать, словно сейчас это имело хоть какое-нибудь значение.
«Тварь, – шептали побелевшие губы девушки, и в ушах гремел хохот стоявших по бокам ублюдков. – Тварь, змея... сколопендра...»
6. РУИНТАН-АРАКЧИ
Рукотворная молния вышибла пиалу с вином из рук бородача.
Пиалу с черным мускатом из солнечного Тахира, напитком богов, в который Руинтан самолично подбавил немалую толику спирта, ибо боги богами, а спирт еще никогда не мешал подлинному аракчи достигать блаженства.
Черепки и лужа под ногами.
Груда черепков и изрядная лужа; четвертая чаша пошла демону У под хвост из-за причуд проклятой девчонки, уже баюкавшей на ладони следующий нож.
Бородач с тоской покосился на стоящий перед ним кувшин и три оставшиеся пиалы. Ножей у Бобовайской правнучки, в свою очередь, оставалось не то пять, не то шесть – слезы отчаяния туманили Руинтанов взор, он путался в счете, и лишь одно понимал с ясностью обреченности: вино в кувшине кончится гораздо раньше, чем молнии шайтанова отродья, и уж наверняка раньше, чем хотя бы капля вожделенной влаги коснется губ аракчи.
И все-таки он попробовал еще раз.
Пятую чашу постигла участь ее товарок, и даже брызги не долетели до высунутого Руинтаном языка.
Шестая чаша.
Предпоследняя.
«Тварь, – глухо ворочалось в бороде, – тварь, змея...»
7. АЗАТ
«Тварь, – он силился приподняться и не мог. – Тварь...»
8. ГЮРЗЕЦ
«Тварь...»
...полночь бродила по мектебу «Звездный час», слизывая шепот белых губ.
Губы шептали одно и то же.
Одно и то же.
КНИГА ВТОРАЯ
В ОДНОЙ ОБОЙМЕ
1. СКОЛОПЕНДРА
Темно. Ночь, наверное.
Она посмотрела в небо.
Звезды. Наверное. Иные, чем обычно – незнакомые, чужие. Смотрят глумливо. И яркие – как кристально-пристальные глаза ночных хищников.
Стальные глаза.
Ослепительно-белая, сияющая луна. Такой не бывает!
Темно? Нет, это ей только показалось в первый момент. Просто тени совсем черные, неправдоподобно четкие, и когда ветер начинает мягко перебирать шевелюру деревьев, тени в свою очередь начинают двигаться, как живые, словно они – сами по себе, у них какие-то свои теневые дела, свои, непонятные людям игры.
