потому что тогда мне любой поворот будет не в радость. А сейчас я... сейчас я хочу спать, Дзю.
– Да, Наставник, – иронично-уважительно отозвался Дзюттэ.
И заорал на Чань-бо, обзывая его всякими словами и требуя немедленно перенести нас в шатер.
Чэн сонным голосом добавил кое-что от себя – только значительно мягче – и я еще успел заметить чьи-то внимательные глаза, а потом нас подняли и понесли, негромко переговариваясь между собой...
Уже проваливаясь в забытье, я неожиданно понял, кому принадлежали внимательные глаза, на дне которых тлели уголья забытых жаровен.
Это были глаза Хамиджи-давини.
Или это мне примерещилось?..
Проснулся я самым последним.
Это еще раз подтверждал голос Дзю, излагавшего Чыде историю наших странствий и попутно убеждавшего Хан-Сегри, что Придатки – это люди, и все такое прочее.
Чыда ахала, охала и соглашалась со всем.
Я еще подумал, что чем проще Блистающий (или человек), тем легче он верит в то, что такому умнику, как Заррахид, покажется невероятной сказкой.
Чэн и шаман молчали, но я ощущал их присутствие и не сомневался, что они бодрствуют.
Дважды шаман поправил Дзю, когда тот рассказывал о Шулме, и я на удивление спокойно отметил для себя, что понимаю Куш-тэнгри, даже не становясь Мной-Чэном, и Чыда его понимает, и Обломок; и издаваемые шаманом звуки не значат почти ничего для этого нового понимания.
Просто он говорил, а мы знали, что он говорит.
«О Нюринга! – подумал я. – Так, значит, дело вовсе не в руке аль-Мутанабби, и не в том, что мы с Чэном какие-то особенные... уроды, – и достаточно тому же Заррахиду вместе с Саем и Косом пройти по Пути, свернуть в нужном месте, погрузиться в “не здесь” и “не сейчас”, как погружаются в разверзающуюся под клинком рану мироздания – и Косу больше никогда не понадобится переводчик, если ему захочется поговорить с эстоком или Саем! Ведь если даже Чыда...»
– Да, это так, – ответил Куш-тэнгри, и я не сразу сообразил, произнес ли я все это вслух, или теперь для нас всех было попросту неважно: вслух или про себя?!.
Похоже, мы теперь со-Беседники в каком-то новом, непривычном смысле...
– Отец Ур-калахай, Безликий! – шаман весь дрожал. – Значит, не просто можно, а нужно... нужно твоим шаманам, Отец, брать оружие в руки, нужно сливать воедино Пути и идти дальше, чтобы увидеть другие миры, порожденные тобой...
– И, может быть, не только видеть, – подхватил Чэн. – Ведь тот человек, что был там, что имел меч, подобный Единорогу – почему он, этот человек, не убил своего врага? Не потому ли, что за спинами враждующих незримо стояли мы, не желающие убивать?! И если так – не сможем ли мы гасить огонь Масуда и там, когда души наши будут дотягиваться до иных судеб и жизней?!.
– Очень красиво, – проворчал Обломок (видимо, уже осведомленный обо всем). – Судьбы, жизни, Пути... Там гасить будем – а здесь? Что, у нас здесь дел мало? Из Диких Лезвий делать Блистающих – раз! Из их Придатков людей делать – два! И тех, и других учить понимать друг друга – три! Здесь, здесь Масудов огонь гасить надо, да и то, наверное, не до конца гасить, чтоб вода Мунира стоячей и затхлой не становилась!..
– Дороги, – неожиданно добавила Чыда. – Дороги нужны. Из Кабира в Шулму. И обратно.
– Асмохат-та нужен, – через силу улыбнулся Куш-тэнгри. – Вера нужна. Пусть шулмусы сперва поверят, пусть Дикие Лезвия поверят, они во имя веры горы свернут, а когда станет видно, что там, за горами! – вот тогда вместо веры знание придет. Да и вера, пожалуй, останется...
Полог шатра чуть приотдернулся, и в образовавшейся щели показались взволнованное лицо Чин и наконечник Волчьей Метлы.
– Вы Хамиджу не видели? – озабоченно спросили обе.
Мы переглянулись... и расхохотались.
– Да пропала она куда-то, – смущенно бросила Чин, видимо, поняв всю нелепость своего вопроса. – Ищем, ищем... еще со вчера. Вы ведь уже сутки спите...
– Будущее, – шаман в волнении встал. – Ах, какое будущее!.. Вот почему я не видел победоносного похода на мягкоруких! И всего-то надо – убить Джамуху! Ради такого будущего – одного человека... одного плохого человека...
Меня как ледяной водой после наковальни окатило.
Чэн протянул руку аль-Мутанабби, коснулся моей рукояти – и я стал Чэном-Мной.
– Ради будущего, – негромко сказал Чэн-Я. – Ради будущего – одного человека. Ради будущего Но-дачи и Асахиро отрубили мне руку. Ради будущего Шото и братья-Саи убивали на улицах Кабира, пока не погибли Друдл с Детским Учителем. Ради будущей мести Маскин стал Тусклым, а Эмрах ит-Башшар примкнул к батинитам. Ради будущих побед ориджиты во главе с Джелмэ-нойоном сожгли деревню Сунь-Цзя, а я ради будущего убил несговорчивого Джелмэ. Ради будущего, в котором должна была восторжествовать истина Батин, Джамуха подмял под себя Шулму. И мы видели будущее, в котором я убью Джамуху – потому что мы заранее знали, что ради будущего...
