Слышен тупой хруст и звук падения тела.
Чэн долго и безучастно смотрит перед собой, а потом с размаху швыряет останки Сая Третьего на труп его Придатка.
– Будьте вы прокляты! – кричит Чэн, непонятно кого имея в виду: братьев-Саев, Шото, Но-дачи, их Придатков, судьбу, Шулму...
Или всех стразу.
Я оглядываюсь вокруг.
«Шулма пришла в Кабир, – думаю я. – Клянусь Муниром и Масудом, Тусклыми и Блистающими, клянусь рукой аль-Мутанабби...»
Я – это Шулма.
...Друдл с трудом оперся на левый локоть – правая рука бессильной плетью тянулась вдоль тела, и рукав халата был тяжелым и липким от натекшей крови – и медленно повернул голову.
Один глаз шута смотрел на Чэна, другой уже затянула глянцево блестевшая опухоль, и казалось, что Друдл подмигивает, кривя лицо в привычно-шутовской гримасе.
– Больно... – прошептал Друдл, почти не двигая губами. – Ой, как больно... очень. Ой...
Чэн наклонился и бережно поднял с мостовой Дзюттэ. Я качнулся острием вперед и промолчал. Мне нечего было сказать Обломку.
«Ты – Единорог, потому что дурак, а я – Обломок, потому что умный, и еще потому, что таким, как ты, рога могу обламывать...»
Да, Дзю, можешь. Сам видел.
– Правильно... – Друдл говорил все медленней и тише. – Возьми его. Теперь – ты – шут... Кабира... Единственный. Пусть смеются... пусть... это лучше, чем убивать... Как у Друдла-дурака... обрывается строка... до свиданья, Чэн-в-Перчатке!.. встретимся через века... ой, жжет-то как!..
Больше он не двигался.
Несколько теплых и соленых капель упали на мою рукоять.
Нет, не кровь.
Слезы.
А потом Чэн отвернулся от неподвижного Друдла, и глаза Чэна Анкора были суше и страшнее песков Кулхана. Он сунул Дзюттэ за пояс, рядом с моими ножнами, и, по-прежнему держа меня в левой руке, пошел прочь от переулка.
У стены он остановился, нагнулся и железной рукой, на тыльной стороне которой налипли волосы и клочок сорванной кожи, поднял с земли Сая Второго.
Я молчал.
Я бы сделал то же самое.
И вот так, с Саем в правой руке и со мной в левой, Чэн Анкор, Чэн-в-Перчатке вернулся в дом.
ПОСТСКРИПТУМ
Звон оружия, и без того еле слышный из-за расстояния, не разбудил спящих гостей в доме Коблана. А даже если бы и разбудил – мало ли Бесед случается в Кабире хоть днем, хоть ночью...
Просто Фальгриму Беловолосому очень захотелось пить. А за водой пришлось выходить из комнаты, в темноте спускаться вниз, долго искать кувшин на неубранном после вчерашней попойки столе, потом отводить душу по поводу отсутствия в кувшине – как и в бутылях – хоть какой-нибудь влаги...
Когда выяснилось, что никто в доме уже не спит и даже наоборот – наспех одевшись, все толпятся в дверях и кроют Беловолосого на чем свет стоит – Фальгрим долго недоумевал, вяло отмахивался от наскоков злого спросонья Диомеда.
За что? Вернее – почему?! И шел-то он тихо, и с лестницы падал всего два раза, и по стенам колотил не со зла, а для ориентации; а что ругался – так ведь вполголоса, и по уважительной причине, когда проклятущий стол грохнулся ни с того ни с сего прямо ему на ногу, а нога-то босая...
В общем гаме – а недоумевал Фальгрим ничуть не тише, чем вел себя до того – как-то не сразу обратили внимание на сохранявшего хладнокровие Коса ан-Танью, первым обнаружившего отсутствие Чэна Анкора и шута Друдла, а также отсутствие их оружия в оружейном углу.
Зато когда обратили... было уже поздно.
...Все поспешно расступились, словно повинуясь неслышному приказу, и удивленно задребезжало оружие, когда вошел Чэн Анкор. Он, не задерживаясь, обвел тяжелым взглядом собравшихся, потом прошел к опрокинутому столу и тщательно вытер свой меч о скатерть.
На полотне остались ржаво-красные полосы.
– Там... – глухо бросил Чэн и махнул правой рукой, в которой был зажат узкий кинжал с изящно выгнутой крестовиной, куда-то в сторону левого крыла дома. – Там, в переулке... Коблан, захвати факел... темно в Кабире... темно!..
И железный кулак сжался еще сильнее, будто узкий кинжал мог вырваться и сбежать, или ядовитой змеей броситься на кого-нибудь.
Все кинулись на улицу, машинально прихватив из угла свое оружие, и никто поначалу даже не успел удивиться тому, что из-за пояса Чэна торчит рукоять тупого кинжала-дзюттэ, который вечно таскал с собой шут Друдл Муздрый.
