смеха.
– Какие деньги?! – взвизгнула она не своим голосом. – У тебя? Откуда?!..
– Смотри!
Он метнулся к сумке, которую бросил в прихожей, порылся и вынул пачку двадцати– и пятидесятидолларовых купюр, жемчужное ожерелье и часы «Лонжин».
– Этого нам хватит надолго! – радостно воскликнул Мигель. – Мы разбогатели и теперь сможем жить, как короли!
У Оксаны оборвалось сердце. Страшная мысль, которая шевелилась в ее душе и которую она безуспешно прогоняла, наглядно материализовалась в этом «богатстве».
– Здесь три тысячи? – омертвело спросила она, еще надеясь, что случится чудо, и все окажется простым совпадением.
– Нет, тут меньше, я купил машину, – сказал Мигель и осекся. – А откуда ты знаешь, что было три тысячи?
– Вижу… по толщине пачки… – медленно вымолвила Оксана.
Она смотрела на Мигеля округлившимися от ужаса глазами. Он сидел перед ней на корточках, возбужденный, растопырив руками ожерелье. Глаза маниакально блестели, к потной щеке прилипли несколько вырванных с мясом спутанных прядей, рот открывался и закрывался, оттуда вылетали какие-то слова, которые Оксана не слышала. Кажется, он предлагал ей померить это замечательное украшение.
– Ты такая умная! – радовался Мигель. – Когда мы с тобой уедем? Смотри, какие у нас есть часы! Мы теперь никуда не опоздаем… Ты довольна? Я все делаю для тебя! И еще буду делать!
Да, она узнала эти часы. Последний визит к Джессике: демонстративно-назидательная молитва перед обедом, холодная отстраненная вежливость хозяев… Джон смотрит на свой «Лонжин» и включает телевизор. Потом отчетливо представила, как Мигель снимал эти часы с убитого, как отстегивал окровавленный браслет, не обращая внимания на стоны раненой Джессики, как потом в своей квартире отмывал их под краном в умывальнике и как сам мылся в душе, оттирая мочалкой кровь… И все это он делал ради нее.
Ради нее.
Ее чуть не вырвало, она подалась вперед, прикрывая рот рукой.
Мигель неловко попытался обнять ее, она оттолкнула его руку: ей показалось, что она в крови. Собственно, так и было. Оттолкнула и испугалась. Ведь он ненормальный, убийца, он и ее может убить!
– Извини, мне плохо. Наверное, от лекарств.
– Ничего, моя королева! Так когда мы уедем?
– Завтра. А сейчас уходи, я очень устала, и у меня плохое настроение… И забери все это… Деньги должны храниться у мужчины…
Больше всего ей сейчас хотелось остаться одной. Подальше от Мигеля, от этого жалкого кровавого «богатства».
– Ты меня простила? – Он как щенок заглядывал ей в глаза.
– Да, да, простила, – сказала Оксана, нетерпеливо подталкивая его к двери. – Иди, иди, пожалуйста…
Человек в стареньком «Форде» набрал на телефоне прежний номер.
– Это молодой латинос, шеф, – сказал он в трубку. – Уже уходит. Что с ним делать?
– Пусть катится к черту! – ответил Сурен. – Он меня не интересует.
Суслик молча кивнул и убрал трубку в карман. Так – значит, так. Шеф приказал – они срываются из Лос-Анджелеса, летят в Майами, берут на прокат машины, едут в Дайтона-Бич, следят за его девчонкой… Думать ни о чем не надо: шеф сказал – купить четыре курицы и порубить каждую на четыре части, он именно так и сделал. Хотя зачем было их рубить? И почему именно на четыре части? Но это не его дело. Его дело – точно выполнять приказы шефа.
Прошло около часа. На темном небе не было видно ни одной звездочки. По горизонту то и дело пробегали длинные расщепленные молнии, иногда доносились отдален– ные раскаты грома. За это время наблюдатель в «Форде» успел помочиться в пустую бутылку, разрешив одну из своих физиологических проблем. Но человек – такое животное, у которого подобные проблемы возникают одна за другой: теперь Суслик изнывал от жажды. Однако воды уже не было ни капли – только теплая желтая жидкость в пластиковой бутылке. Говорят, на космических кораблях мочу очищают, и ее снова можно пить. Но здесь очистителей не было, а до такого состояния, чтобы пить неочищенную мочу, он еще не дошел.
Наконец, улицу с северной стороны осветили стремительно приближающиеся мощные ксеноновые фары. Шеф! Наблюдатель обрадованно вышел навстречу. Через минуту он преданно смотрел на Сурена Бабияна, который, отдуваясь, выбрался из большого черного «Фольксвагена Туарега».
– В доме? – спросил Бабиян, осматривая свои широко расставленные короткие ноги и оправляя джинсы.
Суслик впервые видел его в джинсах.
– Да, – лаконично ответил он.
– Свободен, – бросил Змей. – Жди нас в отеле.
«Значит, без меня обойдутся,» – удовлетворенно подумал Суслик, уже чувствуя в руке живительную прохладу только что извлеченной из холодильника бутылки пива.
Что будет происходить здесь, его не интересовало.
…Оксана долго не подходила к двери, Сурен терпеливо ждал. Терпеливее, чем обычно.
– Кто там?
– Это я, Барби. Открой.
Щелкнул замок, дверь неуверенно приотворилась, потом распахнулась так, что зазвенело стекло.
– Сурен! Ты приехал!..
– Конечно, приехал. Куда я денусь? Почему ты не дождалась меня в отеле, как мы договаривались? Почему вернулась сюда? – Сурен был тих и ласков, как папочка, нашедший пропавшую дочь.
– Но… Ведь оплата за номер кончилась, а у меня не было денег…
– Дурак портье все перепутал, он не должен был тебя выселять. Его сегодня уволили.
– Ее…
– Что?
– Меня выселяла девушка. Мэри.
– Да какая разница. Я просто с ног сбился, пока тебя нашел!..
Оксана не знала, что сказать. В поведении Сурена, в его словах, в ускользающем взгляде – во всем была какая-то фальшь. Но сейчас все это казалось не важным. Главное, он здесь. Главное, что он, похоже, еще ничего не знает, и у нее есть шанс самой преподнести неприятную новость под нужным соусом. Она прижалась к его надежной груди, положила голову на плечо, обняла за плечи и не собиралась больше отпускать.
– Ну ладно, теперь все хорошо, – деловито сказал Сурен и провел горячей ладонью по тонкой маечке, обтягивающей ее узкую спину, – то ли погладил, то ли пот вытер.
– Но нам нужно возвращаться… Пора. Я заказал ужин в номер, скоро его принесут.
– В наш номер? Тысяча четыреста седьмой? – просияла Оксана, предвкушая сказочное погружение в роскошную, богатую жизнь.
– Конечно. Я же человек старой закалки, консерватор. Поехали.
– Сейчас. Только соберу сумку.
– Не надо, – махнул рукой Сурен. – Все, что надо, я приготовил.
– О, Суренчик, ты такой щедрый, и так меня балуешь, – растроганно воскликнула Оксана и вытерла повлажневшие глаза.
– Ты меня тоже, – с неопределенной интонацией сказал он.
– Что-то я не пойму, чего это Змей взбесился, – негромко сказал сидящий за рулем Алекс. – Роскошная телка, сама на него вешается…
Жора сделал вид, будто не услышал.
