– Капитан Евсеев? Это из Арбатского отделения милиции. На Сивцевом Вражке случайно взяли мужчину и женщину, проходят как потерпевшие. Документы в порядке. Макаровы, муж и жена, москвичи… Похожи на фигурантов по сегодняшней ориентировке. Возраст, комплекция, все вроде сходится. Одеты странно, очень грязные. Тут такой Синцов говорит, что они вышли из какого-то подвала… Он и телефон ваш дал…
– Держать, глаз не спускать! – рявкнул Юра, так что Ремнев вздрогнул. – Это могут быть особо опасные преступники! Я сейчас буду!
«Волгу» по какой-то случайности не отозвали. Они мчались, огибая Кремль по северо-восточной дуге – Никольская, Богоявленский, Ильинка… Москворецкий мост перекрыт, оцепление, гаишник выставляет вперед свою палку и сам лезет под колеса. Гражданские номера, ничего не поделаешь…
– Превышение скорости, создание аварийной ситуации, – не представляясь, перечисляет безликий лейтенант, затянутый в черную кожу.
– Так что теперь? Сто баксов тебе дать? – прищурившись, спрашивает водитель.
– Сто баксов! – усмехается лейтенант. – Сегодня общегородская операция, меньше пятихатки не проходит.
– А это проходит? – водитель показывает спецталон.
– Это другое дело, – без капли смущения говорит гаишник. – Проезжайте!
Постовой тут же освобождает дорогу, и они летят дальше. Дорога по причине плохой погоды не загружена, очень скользко, стрелка спидометра прилепилась к отметке сто десять, шофер время от времени плавно подруливает, из-под колес с шорохом вылетает снежное месиво, где-то в области солнечного сплетения однажды возникает и уже никуда не девается сосущая пустота, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Юра сидит прямо, незаметно упершись ногами в пол, он слышит, как сзади тихо переговариваются коллеги – что-то о кредитах и машинах.
От Кутафьей башни до Арбатского отделения домчались за семь минут. На крыльце уже топчется высокий худой сержант в одном кительке, но с автоматом, он почтительно замирает, когда эфэсбэшники взбегают на крыльцо.
– Где? – спрашивает Юра.
Сержант распахивает дверь, ведет внутрь. Пахнет куревом и казенщиной, пахнет простой едой: колбаса, сало, лук. Пахнет плохо. Еще одна дверь. Лихорадочно бьется сердце, в висках стучит кровь, Кастинский сунул руку под пальто.
– Здесь…
Юра хотел бы затормозить на секунду, придержать последнюю дверь, чтобы собраться с духом и с мыслями. Но нельзя. И дверь уже открыта.
В тесной желтой комнатке за обшарпанным столом корпит над бланком протокола худущий капитан – не кормят их здесь, что ли? Капитан что-то говорил: в момент, когда зашел Юра, губы его вытянуты, на лице все еще сохраняется делано-глуповатое выражение, но он уже видит решительных оперативников, и выражение лица меняется на официально-строгое.
А напротив него, по другую сторону стола – двое. Уставшие. Почерневшие. Проигравшие и вдруг понявшие это. Они не удивляются – по крайней мере, Мигунов… Он вперил в Евсеева тяжелый ненавидящий взгляд. Флюиды идентификации, те, что у зверей обозначаются запахами, а у хомо сапиенс имеют более сложную структуру… в общем, да, флюиды присутствуют. Но пахнет все равно плохо, гораздо хуже, чем казенщина. Канализацией пахнет. Будто доминантный самец, вожак, начальник, хищный и опасный – будто он наделал в штаны.
– Не двигайтесь, Мигунов, – сказал Юра. – Вы задержаны.
Трое оперативников бросаются вперед. Раз – наручники! Два – карманы! Три – воротники!
Ну и вонища! И что-то непривычное в облике утеса-полковника.
– А где ваши усы, Мигунов?
Но тот не ответил.
Медленно, очень медленно, Юра набрал номер Управления.
– Дежурный слушает! – задроченно рявкнула трубка.
– Капитан Евсеев. Разыскиваемые задержаны. Пришлите группу в Арбатское отделение милиции…
Юра зачем-то кивнул худущему сержанту, все еще продолжающему держать губы трубочкой. Тот кивнул и вышел встречать.
А капитан надвинул на лоб фуражку и спросил:
– Так у нас тут еще один задержанный, Синцов!.. С ним-то что делать?
– Второй подъезд, – сказал Леший.
Девятиместный «Фольксваген» притормозил, каким-то невероятным образом развернулся на узкой дорожке и стал к самому подъезду. Шесть автоматчиков в бронежилетах с надписями «ФСБ» на черных спинах высыпали на снег.
– Здесь, – Леший распахнул дверь, показал на лестницу, ведущую в подвал, оглянулся на старшого и пошел, поджимая мерзнущие в тапочках пальцы ног. Он почти протрезвел.
Двое обогнали его, забежали в подвал первыми. Леший еще подумал, может, переодеться, а то, вон – ноги голые, футболка дурацкая, джинсы на жопе светятся… Куртку ему, правда, кто-то одолжил, теплую спецназовскую куртку, но она, как ему казалось, только подчеркивала его общий клоунский вид. Но он решил не суетиться.
Перед ментами ему почему-то не было стыдно: ну да, пьяный, расхлюстанный, опустившийся, – только не ваше это дело. Но сейчас с ним были ребята из силового подразделения ФСБ, серьезные ребята, офицеры, мастера боевой работы… И Лешему стало не по себе. Он ведь тоже офицер как-никак.
Когда он спустился вниз, те двое успели осмотреть подвал, подали какой-то знак старшому. Леший открыл бойлерную, показал ход в теплотрассу.
– В общем, мужики, повторяю… Кроме Керченца, никто больше этой дорогой не ходил, – сказал он. – И никто не знал. Это точно. Только он мог привести сюда этих… Шпионов ваших.
– Хорошо, спасибо, – вежливо отозвался старшой и повернулся к своим. – Выходим, грузимся. Дьячук, блокируешь квадрат «шесть-ноль-шесть», Карлов, высаживаешься в «шесть-ноль-пять». Чигин – в «шесть-ноль-четыре». Под контроль все колодцы, люки, подвалы. Все. Пошли…
– Погодите, а как же теплотрасса? – не понял Леший, провожая взглядом спецназовцев, которые бесшумно, как тени, один за другим поднимались по лестнице. – Пойдем, я вам дорогу покажу! Под землей мы его мигом достанем!
– Мы не черти, под землю лезть, – сказал старшой. – И подготовки такой нет. Идите домой. Спасибо еще раз за помощь.
Леший открыл было рот, но старшого рядом с ним уже не было. Никого не было.
– Подготовки у них нет! – ворчал под нос Леший, поднимаясь в свою квартиру. – А у кого должна быть такая подготовка? У этих бандитов-«тоннельщиков»? Странно как-то, все с ног на голову…
Вот черт, дверь захлопнулась, а ключи он, конечно, не взял. Пришлось опять спускаться в подвал, заползать домой через люк. Леший побродил бесцельно по квартире, пришел в кухню, опять уселся на пол, вылил в стакан остатки водки, поднес было ко рту, но отставил. Расхотелось.
Хрен они его найдут! Отсидится спокойно пару дней и вылезет. А если спустится на второй уровень, его вообще никто не сыщет. А может, вообще выкинется в тихом месте и затеряется в городе. Он ведь скользкий, гад, ученый…
Голова раскалывалась, и он повалился на кровать, но сон не шел.
Опять появился Хорь. Бледный, озабоченный.
«И пацанва эта… Что с ней-то будет? Драгоны всякие, Крюгеры и Брюсы – а?»
«И чего это ты о них вдруг вспомнил, Хорь? – спросил Леший. – Ясно, выпить тебе там не с кем, ну да… А если серьезно?»
«Они же ненормальные, – сказал Хорь. – Вот попали тогда в переделку, ну, когда Крюгеру по лапам переехали – помнишь?»
«Помню», – сказал Леший.
«Ты их тогда выволок оттуда. Ты, Леший, – не я и не майор Крушинский. И других ты выволакивал… А теперь кто будет? Кто вскочит среди ночи, чтобы уберечь этих придурков от самих себя?»
