любит выслушивать чужие проблемы, – покусывая губу, говорил младший, которого собеседник называл Родионом. Он был высок, строен, с длинными, до плеч, волосами и пушистыми бакенбардами. Свободная одежда студиозуса, круглые очки в проволочной оправе. Он походил на француза и прекрасно говорил по- французски. А еще больше он был похож на своего отца в молодости. Только для полного сходства ему следовало снять очки, сбрить бакенбарды и привести прическу в соответствие с уставной нормой.
– Возвращаться назад я не хочу, а здесь возникли неожиданные сложности… Даже не сложности, а шероховатости…
Нет, внешне все хорошо, но разговоры об аспирантуре как-то сами собой прекратились, будто этого и не было в планах…
Его собеседник, которого Родион называл Бобом, внимательно слушал и сочувственно кивал. Он выглядел лет на пять—семь постарше. Тоже высокий, с умилявшей девушек ямочкой на квадратном подбородке боксера, с глубоко посаженными глазами и резкими носогубными складками, он напоминал героя голливудского вестерна. И он тоже был очень похож на своего отца.
– Я оказался в критическом положении, – продолжал Родион. – У меня вроде были друзья, девушки, но, когда я потерял успешность, все как-то незаметно отошли в сторону…
– Это обычное дело, – печально улыбнулся Боб.
Он знал, что Родион похож на отца, потому что видел фотографии. А Родион, естественно, ни о каком внешнем сходстве Боба с родителем и не догадывался.
– Но знаешь, Родион, я был прав: нас свел не случай, а судьба. И я помогу тебе, чем могу…
– Вы?! Поможете? Но почему? Мы видимся второй раз в жизни!
Родион удивленно рассматривал своего нового знакомого. Тот был одет строго и респектабельно, как и подобает корреспонденту серьезного издания.
– Это ничего не значит. Я напишу статью об этой истории. И прослежу вашу жизнь в России и здесь. До вашей семейной трагедии и после. Это будет серия очерков, они пойдут на первую полосу и принесут мне солидные гонорары…
– Ах, вот оно что! – Родион перестал удивляться и кивнул. Объяснение было вполне понятным и ставило все на свои места. – Что ж, со своей стороны я готов вам содействовать, чем смогу…
– Вот и прекрасно! Я помогу вам, а вы поможете мне. Кстати, у меня появилась интересная мысль! Через несколько лет вы можете вернуться в Москву и собрать материал для продолжения моих очерков!
Родион задумчиво почесал затылок.
– Но… Это может быть опасно… Не исключено, что меня арестуют, как и родителей…
– Нет, мы все продумаем… Думаю, моя газета сможет выхлопотать вам вид на жительство, и вы выберете себе французское имя… А с новыми документами вам ничего не грозит! К тому же мы хорошо платим, вы сможете нанять лучших адвокатов и добиться пересмотра дела…
– Да, пожалуй…
– Кстати, не зайти ли нам пообедать? Во-о-он, видите, напротив – «Кабачок мамаши Катрин»? Там очень мило…
– С удовольствием, честно говоря, я проголодался. Но… Там ведь, наверное, дорого?
Боб рассмеялся.
– Ерунда, у меня есть деньги. Сегодня я угощаю. Только когда вы разбогатеете, пригласите меня в «Максим»!
– Согласен!
Родион улыбнулся. Настроение у него улучшилось.
Через минуту Боб, обнимая своего нового друга, вел его обедать, просвещая на ходу:
– Этот кабачок – о! целая история. Он основан аж в тысяча семьсот девяносто третьем году!
Отношения между новыми знакомыми налаживались и укреплялись. По плану они должны перерасти в дружбу. С учетом того, что каждый копировал своего отца, так и должно будет случиться.
– И стали мы его с Кульком выслеживать, – степенно рассказывал Архипыч, время от времени прихлебывая виски из специального – широкого и низкого, как полагается, стакана.
Он стал солидней, вальяжней, приобрел манеры лектора почившего в бозе общества «Знание» и донашивал фирменную одежду своего хозяина. Словом, узнать его, прямо скажем, было трудно.
Вообще, в деревне за последние годы многое изменилось. Вместо мордатого московского бизнесмена Окорока, который первым начал здесь строиться и развращать селян, пока его не застрелили – не за это, конечно, а за какие-то другие грехи, понаехало полтора десятка других Окороков, возвели красно- белокаменные дворцы с бассейнами, гаражами и площадками для барбекю, образовали здесь свое бизнес- сообщество, обратив колпаковцев в высокооплачиваемую прислугу, чем обнищавшие труженики полей были очень довольны, как и районная статистика, бесстрастно зафиксировавшая резкий рост уровня жизни сельского населения, несомненно свидетельствующий о возрождении российской деревни.
Даже знаменитый мехдвор, на котором безраздельно царил Архипыч со своим самогонным аппаратом, превратился в гигантскую стройку: баня с бассейном были уже готовы, а в доме, размером с пирамиду Хеопса, заканчивались отделочные работы. Но Архипыч продолжал здесь доминировать, правда, в другом качестве – старшего сторожа и героического рассказчика. И аппарат его знаменитый никуда не делся, только нужды особой в нем не было, ибо у героя всегда есть отменного качества выпивка и закуска.
– И выследили-таки гада, – старший сторож допил заграничный самогон, со стуком припечатал тяжелое донышко к гладкому деревянному столу и горделиво осмотрел слушателей – его личного Окорока-хозяина, чужого Окорока – хозяйского друга, и двух девиц, которые Окороков сопровождали.
– Он специальный прибор на московской линии установил: каждое слово, что в правительстве говорят, – сразу же американские шпионы в своем ЦРУ слышат!
Архипыч многозначительно поднял палец, сглотнул и вполне естественным движением наколол на вилку и отправил в рот толстый ломоть ветчины.
– А что это значит? – торопливо прожевывая, спросил он. – Это, считай, всей нашей обороне конец, всей экономике, всем финансам! Короче, всей России труба!
Девицы допили свое, переглянулись и захихикали. Чужой Окорок презрительно отквасил нижнюю губу.
– Мы его хотели живым захватить, только он как начал палить с двух рук – из нагана и маузера, пули как стали летать, так мы и повалились в грязь, а он выскочил на шоссе и убег…
– Это как ты определил, про наган и маузер? – прищурился чужой Окорок и медленно выцедил свой стакан до дна.
– Так видно же, – с достоинством пожал плечами Архипыч и улыбнулся. – И по выстрелам слышно, и по пулям… Чего ж тут хитрого?
– Давай, Архипыч, крой дальше, – поощрил свой Окорок, тиская девицу за коленку.
– А дальше так: спустились мы в колодец, сняли эту шпионскую елдовину, отвезли в Кукуев и сдали… Куда надо.
Рассказчик распрямил спину, налил себе полстакана, выпил и принялся закусывать.
– Фуфло это все, – сказал чужой Окорок. – Бред сумасшедшего. Бухать надо меньше!
Не прерывая своего занятия, Архипыч кротко улыбнулся светлой улыбкой привыкшего к наветам правдолюбца.
– Замажем? – спросил свой Окорок и вытянул растопыренную ладонь – толстую и короткопалую. – На пятьсот евро?
– Мажем! – Чужой Окорок махнул точно такой же ладонью, раздался звонкий шлепок.
– Давай, Архипыч! – многозначительно приказал свой Окорок.
Рассказчик, с видом монахини, обвиненной в проституции, направился к своей сторожке и вынес грамоту в рамке под стеклом.
– Только осторожно, желательно руки вытереть, – деликатно попросил Архипыч.
– Давай сюда! – Чужой Окорок вырвал рамку и уткнулся остекленевшим взглядом в хорошо известный россиянам герб – щит с мечом и надписью: «Федеральная служба безопасности».
