— Художник изрядно льстит заказчику, — говорили иные.
— Совсем нет! — возражала принцесса Анжелика. — Ну кто в силах польстить мне? По-моему, он даже не передал всей моей красоты. Терпеть не могу, когда люди не ценят талант, и надеюсь, что мой милый папенька наградит Лоренцо рыцарским Орденом Огурца.
И хотя придворные утверждали, что смешно ее высочеству у кого-то учиться живописи, — так прекрасно она рисует, — все же принцесса Анжелика решила взять урок-другой у Лоренцо, и, пока она у него занималась, ее рисунки были чудо как хороши. Часть их была напечатана в «Дамском календаре», остальные проданы по высокой цене на благотворительном базаре. Разумеется, на каждом рисунке стояла ее подпись, тем не менее я, кажется, догадываюсь, из чьих рук они вышли: того самого хитреца живописца, что явился в Пафлагонию не только затем, чтобы обучать Анжелику рисованию.
Однажды Лоренцо показал принцессе портрет белокурого юноши в доспехах, чьи прекрасные синие глаза глядели и печально и загадочно.
— Кто это, любезный синьор Лоренцо? — осведомилась принцесса.
— В жизни не видывала подобного красавца! — подхватила графиня Спускунет (вот ведь лиса!).
— Это портрет нашего юного монарха, ваше высочество, — отвечал живописец, — его высочества Обалду, наследного принца Понтии, герцога Необозримии и маркиза Дремурии, кавалера Большого Креста почетного Ордена Тыквы. Этот орден, — он блестит на его благородной груди, — его высочество получил от августейшего родителя, его величества Заграбастала Первого, за отвагу, проявленную им в битве при Тиримбумбуме, где его высочество собственноручно сразил повелителя Дылдии и еще двести одиннадцать великанов из двухсот восемнадцати, составлявших лейб-гвардию этого князя. Остальных рассеяло бесстрашное понтийское войско после отчаянной схватки, в которой наши понесли большой урон.
«Ах, что за принц! — думала Анжелика. — Как храбр, невозмутим и как молод, — настоящий герой!»
— Его ученость не уступает доблести, — продолжал придворный живописец. — Он в совершенстве знает все языки, восхитительно поет, играет на всех инструментах, сочиняет оперы, которые тысячу раз подряд идут на сцене нашего королевского театра; однажды он даже танцевал в балете перед своими августейшими родителями и был до того хорош, что от любви к нему умерла его кузина, прелестная дочь повелителя Керсии.
— Но отчего же он не женился на этой бедной принцессе? — со вздохом спросила Анжелика.
— Они состояли в очень близком родстве, ваше высочество, а церковь запрещает подобные браки, — сказал живописец. — К тому же августейшее сердце нашего молодого принца уже занято.
— Кем же? — не отставала Анжелика.
— Я не вправе назвать имя этой принцессы, — отвечал живописец.
— Тогда хоть скажите, с какой буквы оно начинается, — попросила Анжелика, и сердце ее учащенно забилось.
— Угадайте сами, ваше высочество, — предложил Лоренцо.
— С «Я»? — спросила Анжелика.
Художник ответил, что нет; тогда она назвала «Ю», потом «Э», потом «Ш» и так перебрала почти весь алфавит.
Когда она дошла до «Г» и все не могла угадать, ею овладело сильное волнение; когда назвала «В» и тоже услышала «нет», взволновалась еще пуще, а когда назвала «Б», и «Б» тоже оказалось не той буквой, она воскликнула:
— Спускунет, милая, дайте мне свой флакон с нюхательной солью!
А потом, уткнув личико в плечо ее сиятельства, еле слышно прошептала: Неужели с «А», синьор?
— Угадали. И хотя, повинуясь приказу своего юного повелителя, я не смею назвать вашему высочеству имя той принцессы, которую он любит нежно, страстно, преданно, восторженно, я могу показать вам ее портрет! возгласил лукавец.
И он подвел принцессу к золоченой раме и отдернул висевший на ней занавес.
Подумать только — перед ней было зеркало! И Анжелика увидела в нем себя.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Перекориль ссорится с Анжеликой
Придворный живописец его величества короля Понтии вернулся во владения своего монарха и привез с собою множество набросков, сделанных им в столице Пафлагонии (вы, конечно, знаете, мои милые, что зовется она Бломбодингой); но самым прелестным из всех его рисунков был портрет принцессы Анжелики, посмотреть на который сбежалось все понтийское дворянство. Король был так восхищен этой работой, что наградил художника Орденом Тыквы шестого класса, и отныне живописец стал сэром Томазо Лоренцо, кавалером Ордена Тыквы.
В свою очередь, король Храбус прислал сэру Томазо рыцарский Орден Огурца, а также чек на крупную сумму в награду за то, что во время пребывания в Бломбодинге тот писал короля, королеву и цвет общества и очень вошел там в моду, к великой ярости всех пафлагонских живописцев, ибо теперь его величество частенько говаривал, указывая на портрет Обалду, оставленный сэром Томазо:
— Ну кто из вас так рисует?!
Портрет этот висел в королевской гостиной над королевским буфетом, и Анжелика, разливая чай, всегда могла любоваться им. С каждым днем он казался ей все краше и краше, и принцесса до того приохотилась им любоваться что нередко проливала чай на скатерть, а родители при этом подмигивали друг другу и, покачивая головой, говорили:
— Дело ясное!..
Между тем бедный Перекориль по-прежнему лежал больной наверху, у себя в спальне, хотя и глотал все противные микстуры, прописанные ему лекарем, как то подобает послушному мальчику, — надеюсь, и вы, мои милые, ведете себя так же, когда заболеете и маменька зовет к вам доктора. Единственно, кто навещал принца (помимо его друга гвардейского капитана, который постоянно был чем-нибудь занят или маршировал на плацу), — это маленькая Бетсинда, которая прибирала его спальню и гостиную приносила ему овсяную кашу и согревала грелкой постель.
Обычно служанка приходила к нему утром и вечером и Перекориль непременно спрашивал:
— Бетсинда, Бетсинда, как поживает принцесса Анжелика?
И тогда Бетсинда отвечала:
— Спасибо, ваша милость, прекрасно.
Перекориль вздыхал и думал, что, если б болела Анжелика, он бы навряд ли чувствовал себя прекрасно. Потом Перекориль спрашивал:
— А скажи, Бетсинда, не справлялась ли нынче обо мне принцесса?
И Бетсинда ему отвечала:
— Сегодня нет, ваша милость. — Или: — Когда я ее видела она была занята игрой на рояле. — Или: — Она писала приглашения на бал и со мной не разговаривала.
