– А мы с Марчелло?
– Не смеши меня. Кто здесь работает?
– Марчелло и я.
– Я не верю тебе.
– Придется поверить, – улыбаясь, сказала Теа.
– Ты хочешь сказать, что это огромное хозяйство – манеж, дом, лошади, пони – держится на вас двоих?
– Именно это мы и хотим сказать, – вступил в разговор Марчелло. – Пока нам не по карману нанимать помощников.
– А на что все это куплено? – обратилась к дочери Марта, которую всегда интересовала материальная сторона вещей. – Неужели ты истратила все, что положил на твой счет дедушка?
– Дедушкины деньги я не трогала, – объяснила Теа. – С покупкой лошадей отец помог, а на остальное мы взяли кредит в банке.
– В этих банках семь шкур сдирают, – неодобрительно заметила Марта.
– «Фонтекьяра» приносит доход, мы начали уже погашать кредит, – успокоила Марту Теа. – Летом много учеников, занятия с девяти утра до девяти вечера почти без перерыва. Зимой меньше желающих, к семи мы уже свободны.
Разговаривая, они дошли до конюшни, и Марчелло подвел Марту к стойлам.
– Здесь у нас немецкие полукровки, – как заправский экскурсовод, начал рассказывать он. – Это Ганновер, это Ольштайнер, а это Гортензия. – Он ласково погладил лошадь с раздутыми боками и пояснил: – Через несколько дней должна ожеребиться.
Гнедая кобыла, словно понимая, о чем идет речь, одарила их нежным взглядом.
– Посмотрите, – продолжал Марчелло, – между стойлами не глухие перегородки, а металлическая сетка. Дело в том, что у лошадей, как и у нас, есть потребность в общении. Чистокровных мы держим в этом отсеке. Смотрите, какие красавцы! Здесь четыре ирландца и два арабских скакуна, Кацима и Кадим.
– Интересно, очень интересно, – приговаривала Марта, разглядывая лошадей. – А кто же их чистит, кормит, навоз выносит?
– Сколько же можно объяснять, мама, что мы все делаем сами, – начиная терять терпение, сказала Теа. – Мы – это Марчелло и я. Встаем в шесть утра и крутимся до десяти вечера.
Марта не узнавала свою дочь. Хрупкая, изнеженная девочка работала по четырнадцать часов в день и говорила об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. От прежней неприспособленности и следа не осталось, Теа повзрослела и держится теперь независимо.
– А что вы делаете вечерами? – продолжила Марта свой допрос. – Ездите развлекаться?
– Вечерами мы занимаемся бухгалтерией, – ответила Теа. – Доходы, траты, счета, ссуды… До ночи так устанешь, что только и мечтаешь лечь в постель.
– Но это невозможно! – возмутилась Марта. – Надо срочно что-то предпринять. Я не могу допустить, чтобы моя единственная дочь гнула спину, как рабыня.
– Но нам нравится наша работа. Мы ведь работаем на себя, а не на чужого дядю. Как говорят англичане, тот не раб, у которого есть лошадь. А у нас их даже четырнадцать. – И Теа рассмеялась.
– И вы на них работаете с утра до ночи, – не сдавалась Марта.
– Тебе трудно понять, мама, ты всегда жила иначе, но поверь мне на слово, я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как теперь, – глядя в глаза матери, призналась Теа.
Марчелло отошел к машине за чемоданами, и Марта, воспользовавшись его отсутствием, спросила:
– Если ты стала такой самостоятельной, он-то тебе зачем? Какой от него толк?
– Вопрос из той же серии. Мы любим друг друга, нам хорошо вместе, разве этого мало?
В отношении нищего графа Бельграно ди Селе Марта придерживалась прежнего мнения: благородство крови не мешало ему самым неблагородным образом использовать Теодолинду в корыстных интересах и спокойно жить за ее счет. Но дочь, похоже, совсем потеряла голову, и вырвать ее из рук этого проходимца будет нелегко.
– Отнеси мои чемоданы в дом, – хозяйским тоном приказала она Марчелло, который с трудом тащил их от машины.
– Будет исполнено, сударыня, – с подчеркнутой иронией ответил граф.
– Прошу тебя, Марчелло! – шепнула ему Теа. – Мама только приехала, а ты уже не можешь сдержаться.
Переступив порог дома, Марта огляделась по сторонам. Большая комната была почти пуста и скорее напоминала сарай, чем гостиную.
– Здесь не лучше, чем в конюшне, – заметила Марта. – Надо заняться обстановкой.
– Ничего не надо, мама, – решительно возразила Теа. – Нам с Марчелло нравится и так, а ты постепенно привыкнешь.
– Как угодно, дорогая, лишь бы вам нравилось. Где здесь телефон?
Теа показала матери телефонный аппарат и попросила:
– Пользуйся им только по необходимости. Не обижайся, просто у нас все рассчитано до последнего
